Человек с фасеточными глазами

В молодости Селия была такой же красивой, как Расула, даже еще красивее, потому что красота Селии была чистейшей красотой Ваю-Ваю. Имя Селия на ваювайском языке означает: «красивая, как у дельфина, спина». Когда она, юная, сидела у моря спиной к селению, с ниспадающими на спину длинными волосами, то этого было достаточно, чтобы разбить сердце целого острова Ваю-Ваю.

Прежде Расула больше всего любила наблюдать за чайками, пролетающими на фоне луны, а еще собирать недавно сброшенные панцири крабов на пляже, но теперь она была все равно что морская птица со сломанными крыльями: глядит на море, но не может улететь. Селия прекрасно знала, что у Расулы на уме, и тихо смотрела на дочь, уделяя особое внимание тому, не возникла ли в ее душе маленькая душа. Судьба многих женщин Ваю-Ваю такова, что они часто не могут прожить со своими любимыми всю жизнь. Но даже в этом случае, если получилось зачать ребенка от своего возлюбленного, милость Кабáна остается с ними. Ведь дети могут родиться мальчиками, которые могут, на радость матерей, создать другую семью.

Как-то раз мать с дочерью сидели у входа в хижину, плели обувь, и Расула завела разговор:

– Инá, почему женщине нельзя выходить в море?

– Это от предков пошло, таков закон природы. Женщина может только собирать ракушки на берегу. Только надо помнить, что ракушки с шипами собирать нельзя.

– Но чей это порядок, и что будет, если нарушить его?

– Моя нанá (на ваювайском языке это значит «дочка»), ты же знаешь, нарушишь закон – станешь морским ежом, и никто из людей не посмеет даже близко подойти.

– А ты видела, чтобы кто-нибудь превратился в морского ежа?

– Морские ежи, они же везде.

– Да нет, инá, я хочу сказать, ты сама видела, чтобы какой-нибудь живой человек превратился в морского ежа?

– Этого, нанá, никто не видел. Перед тем, как превратиться, сначала уходят в море.

– Инá, я не верю в это, – Расула протяжно вздохнула, взгляд сделался туманным и далеким. Селия смотрела на дочку, и про себя вздохнула вместе с ней, думая: «Доченька, как не хотелось мне, чтобы у тебя были такие глаза, точно жемчужины».

– Инá, я не верю в это. Я хочу построить талаваку.

– Что ты? Нельзя, женщине нельзя, чтобы у нее была талавака…

– Я хочу построить талаваку.

Селия знала: если Расула что-нибудь решила, это все равно что камень, упавший на морское дно – не выловишь, как ни старайся. Так что она не стала больше ничего говорить.

Когда мужчины сооружали талаваки, Расула стояла поодаль и незаметно наблюдала. Иногда в разговоре с Наледой она выпытывала, каким способом строят талаваку. Она знала, что Наледа любил ее всем сердцем, к тому же Наледа был обязан заботиться о ребенке Ателея, если Расула забеременеет, это тоже был обычай ваювайцев. Но она не любила Наледу. Ей нравился подобный Игуаша (Солнцу) характер Ателея, но не нравился подобный Налуша (Луне) характер Наледы, – в этом ее чувствам было не совладать с морем. Она просто хотела послушать истории Наледы о море и искусстве морехода, поэтому смирилась с тем, что Наледа приходил к ней в сумерках.

Правда, Наледа, внешне отличавшийся от Ателея только немного другой формой носа, говорил важные слова: «О море не учат, а учатся в море, проживая жизнь». Но хотя он и любил Расулу как любят большую рыбу, он все-таки не посмел нарушить еще один обычай ваювайцев – он не разрешил ей сесть в свою талаваку.

Расула начала сама незаметно собирать и обрабатывать материал для постройки лодки. Недалеко от дома она нашла и обустроила удобное место в роще, где скрыла свою еще не выросшую, находящуюся в зародыше талаваку, а по вечерам приходила и тайком работала. Ей легко давалось плетение, она унаследовала от Селии умелые руки. Труднее было перетащить из леса достаточно крупные ветки деревьев. Впрочем, тут требовалось лишь побольше терпения, а еще синяков на руках и ногах, но дело было поправимое. Расулина талавака постепенно обрела форму. Напильником из морского ежа она аккуратно выровняла поверхность, а еще вырезала на корпусе фигуру Ателея-морехода.

Остров хоть и маленький, но Расула делала все в тайне, и никто не догадывался о плавании, к которому она готовится. Наледа был ослеплен любовью, так что он ничего не видел, приходившие к хижине Расулы мужчины сгорали от страстного желания, так что и они ничего не замечали, и единственным человеком, кто знал об этом, была Селия, но она предпочла молчание. Селия была абсолютно уверена, что Расула бросит это дело, потому что по походке и запаху Селии определила, что та беременна. В ее теле уже жила маленькая душа Ателея, и когда она заметит это, то сдастся.

Трижды луна рождалась и умирала, умирала и рождалась, и вот наконец одним утром Расула присела у кровати Селии и сказала ей:

– Инá, я завтра выхожу в море.

– Выходишь в море?