Человек с луны

Маклай раздвинул ветки и осмотрелся. Узенькая тропинка привела его к широкой, хорошо утоптанной площадке. Кругом стояли хижины. Низкие крыши, сделанные из пальмовых листьев, спускались почти до земли. Двери были открыты. Окон не было. Свет проникал в жилище только через дверь, и, остановившись у входа, Маклай с трудом рассмотрел в темноте очаг, сложенный из камней, помост из бамбука, очевидно для спанья, кое-где по стенам связки перьев и раковин, а в глубине, в темноте, под самой крышей человеческий череп. Череп был совсем черный от копоти, и Маклай заметил его не сразу.

Войти в хижину Маклай не решился. Он отошел на несколько шагов и остановился на средине площадки.

Кругом, казалось, не было ни души. В листве деревьев мирно пели птицы. В траве трещали насекомые. Тени от веток колыхались на утоптанной земле.

Но люди, очевидно, только что были здесь. Недопитый кокосовый орех, наполовину полный «молоком» — беловатой жидкостью, — еще валялся на земле. Брошенное в кусты весло было еще влажно. Расколотый бамбук лежал у входа в хижину. Здесь кто-то только что работал над ним. Неоконченное ожерелье из раковин висело, зацепившись за куст: кто-то уронил его на бегу, и раковинки ссыпáлись с тихим шумом, медленно соскальзывая с волокнистой травинки, на которую они были нанизаны.

Маклай стоял, прислушиваясь к пению птиц, звону цикад, шуму быстрого горного ручья. Шорох сзади вдруг привлек его внимание. Он быстро обернулся и увидел человека. Человек замер на месте, потом вздрогнул и бросился бежать.

— Стой! Стой! — крикнул Маклай и кинулся за ним, ощупывая на бегу карманы. Несколько лоскутков и лент попалось ему под руку. Маклай вытащил первый попавшийся обрывок и высоко взмахнул им.

— Стой! Не бойся! Я не сделаю тебе ничего плохого! Я Друг! Слышишь? Я Друг!

Голос Маклая звучал ласково и просительно.

Бегущий человек как будто понял его. Он остановился и посмотрел на Маклая.

Николай Николаевич медленно подошел к папуасу и так же медленно, боясь испугать его лишним движением, протянул ему красный лоскут. Папуас осторожно взял его и внимательно осмотрел, переворачивая то на одну, то на другую сторону.

И вдруг, засмеявшись, быстро и ловко повязал лоскут на свою курчавую голову.

Маклай жадно всматривался в лицо папуаса. Нет, страшного в нем не было ничего!

Из-под нависших бровей на него смотрели любопытные глаза. Большой рот, почти скрытый бородой и усами, улыбался.

Черные курчавые волосы, приплюснутый нос, сильное темное тело. На бедрах папуаса серела грязная повязка, заменявшая ему одежду. На руках с тугими мускулами светлели браслеты, сплетенные из сухой травы и украшенные пестрыми раковинками. За одним из браслетов торчал зеленый лист бетеля, за другим — костяной нож. Маклай высоко поднял руки, ладонями вперед.

— Я друг! Друг! — говорил он папуасу. — Видишь, я один! Я без оружия! Я не обижу тебя. Не бойся!

Наклонив голову немного набок, папуас вслушивался в звуки непонятных для него слов. Должно быть, и он не находил ничего страшного в этом белом человеке, приплывшем сюда на диковинной пирóге.

Его, пожалуй, больше удивляла одежда Маклая, чем он сам. Вытянув осторожно вперед палец, папуас тихонько прикоснулся к отвороту пиджака. Зачем эта вторая кожа? Значит, у белого человека нет настоящей темной блестящей кожи, которая бы защищала его от дождя, солнца и ветра? Бедный белый человек!

Обрадованный этим доверчивым жестом, Маклай опустил руку на плечо папуаса.

— Пойдем со мной, — проговорил он еще ласковей, еще спокойней. — Пойдем со мной на берег. Я покажу тебе мою лодку. Я подарю тебе табаку. Я буду твоим другом. Я — Маклай. Понимаешь? Я — Маклай! — И Николай Николаевич несколько раз легонько стукнул себя по груди.

Папуас широко улыбнулся. Он что-то понял.

— Мак-лай, — с трудом повторил он и показал на Николая Николаевича. И вдруг, высоко вскинув голову, он с размаху шлепнул себя по груди и выкрикнул торжественно и гордо: — Туй! Туй!

Маклай весело закивал головой:

— Понимаю. Ты — Туй. Я — Маклай. Ты — Туй. Я — Маклай. Вот и хорошо! Вот мы и знакомы. Вот мы и друзья!

На лесной тропинке

Ульсон и Бой долго ждали возвращения Маклая.

— Пойдем искать, — сказал наконец Ульсон и лениво поднялся с камня.

Солнце разогрело его. Хорошо было бы еще часок подремать здесь, в легкой тени, щурясь на пестрых птиц, величиной с бабочек, и бабочек, величиной с птиц, перелетающих в густой листве деревьев. Но нужно было итти. Тени стали длиннее и передвинулись направо. Значит, времени прошло немало. На «Витязе», верно, начинают уже беспокоиться.

Ульсон толкнул Боя, сладко похрапывавшего рядом с ним. Негритенок Бой зевнул и протер глаза.

— Надо итти искать, — недовольно повторил Ульсон. — Понимаешь? Туда. В лес. Искать.

Ульсон и Бой плохо понимали друг друга.

Ульсон был швед, светловолосый сероглазый человек, Бой — подвижный и ловкий негр из Сингалезии.