Человек с разрушенных холмов

Что касается Генри, то он сбежал от нас быстрее черта. Знал, что мама приготовила для него подходящую веревку, и улепетывал, будто у него припекало под хвостом.

Двое оставшихся пустились вверх по каньону, и мы, оставив работника собирать стадо, бросились за ними и скоро загнали беглецов в закрытый каньон, а мама, нацелив на них свой «спенсер», сказала следующее:

– Можете бросить оружие и выйти с поднятыми руками, а можете умереть прямо здесь. Меня ни капли не затруднит оказать вам такую услугу. И да будет вам известно, что примерно с пяти лет я ни разу не промахнулась – не собираюсь и сейчас.

Что ж, воры видели тот первый выстрел. Она находилась от них почти в трех сотнях ярдов и к тому же в седле, когда срезала одного движущегося всадника, перебив ему позвоночник. У них имелись только шестизарядники, а против них стояла мама со «спенсером» да мы с Барнабасом со своими винчестерами.

Там, где они притаились, не смог бы укрыться даже новорожденный теленок, в то время как нас прикрывал склон горы и кустарник. Парни решили довериться закону и бросили оружие.

Мы доставили их в ближайшую тюрьму, а потом направились к судье, оказавшись в сотне миль от дома в городе, где нас никто не знал.

– Похитители коров, э? – Судья смотрел то на маму, то на меня. – И что вы, полагаете, мы должны сделать с ними?

– Повесить, – ответила мама.

Потрясенный, он уставился на нее.

– Мэм, но ведь суд еще не состоялся.

– Это ваше дело, – спокойно произнесла мама. – Судите. Мы схватили их с поличным, с пятью сотнями голов моего скота.

– Суд примет ваш иск, мэм, – важно заявил судья. – Мы задержим их до следующей сессии. Вам придется выступить свидетелем.

Мама встала, нависнув над судьей, хотя тот тоже поднялся, стараясь вытянуться как можно сильнее.

– У меня нет времени возвращаться сюда, чтобы давать показания против пары скотокрадов, – возразила мама. – К тому же самый отъявленный негодяй еще в бегах.

Она направилась прямо в тюрьму к шерифу.

– Я хочу забрать своих пленников.

– Ваших пленников? Но послушайте, мэм, вы…

– Я их доставила, я их и заберу обратно. – Взяв со стола ключи, она открыла камеру, а шериф, который не привык, чтобы им командовали, стоял и смотрел на нее разинув рот.

Мама согнала их с коек, а когда один из них стал натягивать сапоги, сказала:

– Тебе это не понадобится, – и подтолкнула его к выходу.

– Погодите, мэм! Вы не имеете права поступить подобным образом, – запротестовал шериф. – Судья не…

– Сама во всем разберусь! Я подала жалобу, я ее и забираю. Я намерена отпустить этих людей.

– Отпустить? Но вы же утверждали, что они скотокрады!

– Так оно и есть, только у меня нет времени тащиться через всю страну, чтобы выступить свидетелем на суде, затем вернуться домой за сотню миль отсюда и проделать еще две или три подобных поездки, пока вы тут печетесь о соблюдении закона. Они мои пленники, и я могу отпустить их, если захочу.

Она погнала пленников, одетых в длинные подштанники, к конскому загону, где выбрала двух тощих кляч, у которых сквозь шкуру выпирали ребра.

– Сколько за них?

– Мэм, – покачал головой барышник, – я не обманываю леди. Что касается этих лошадок, то у них нет зубов и они годятся разве что на живодерню.

– Даю десять долларов за обеих, какие они есть.

– Согласен, – ответил барышник, – однако я вас предупредил, мэм.

– Ну конечно, – согласилась мама. Потом повернулась к скотокрадам, жавшимся на пронизывающем ветру. —Давайте, ребята, забирайтесь-ка на этих лошадей… забирайтесь!

Ухватившись за холки, они вскарабкались на кляч. Хребты этого старого вороньего корма выпирали, как колья забора.

Она отконвоировала их из городка к самому краю Красной Пустыни. Мы ехали чуть поодаль, потом мама остановилась.

– Вы, ребята, крадете чужих коров, но мы не собираемся вешать вас… на этот раз. Мы дадим вам фору. У меня и моих мальчиков есть ружья. Мы не станем стрелять, пока вы не отъедете на триста ярдов. Поэтому советую уносить ноги как можно быстрее.

– Мэм, – взмолился один из них, тот, что пониже ростом и с красной рожей, – эти лошади не годятся для езды. Отдайте нам хотя бы штаны! Или седла! Их хребты способны разрезать человека пополам и…

– Двести пятьдесят ярдов, ребята. А если еще хоть одно слово – сто!

И они поскакали.

Мама позволила им убраться на четыреста ярдов и лишь тогда выстрелила, да и то вверх. Старый «спенсер» рявкнул, наши двое джентльменов, босые и в нижнем белье, ворвались в Красную Пустыню на худосочных клячах, и я им ничуть не завидовал.

Да, такова была моя мама. Добрая, но непоколебимая.

Глава 3

Мы отогнали скот домой, однако мама так и не забыла и не простила того, кого мы знали как Генри. Он предал доверие, а мама считала, что это самый страшный из всех грехов. И вот он сидел теперь по другую сторону стола – слепой старик, всего лишь оболочка того прежнего красивого молодца, каким я его помнил.