Человек с рублем (ноябрь 2008)

Человек, которому нужно сделать ювелирную покупку, идет в один из первых двух магазинов, которые приходят ему в голову. А в голове у него они могут оказаться по двум причинам. Первая - реклама. Вторая - магазин, часто попадающийся на глаза, поскольку расположен рядом с работой. Мужчины-покупатели редко обладают временем и желанием что-то искать, поэтому обычно идут по пути наименьшего сопротивления. Поэтому многие компании сегодня открывают магазины в местах скопления деловых мужчин: в офисных зданиях нефтяных компаний, рядом с бизнес-центрами, в новых отелях, где много командировочных с периферии.

По большому счету, если не говорить о больших брендах и прочих марках с именем, ювелирные украшения везде одинаковы. Во всяком случае, клиент не видит разницы между мелкими итальянскими названиями. Он действует по принципу «нравится - не нравится», «подходит по цене - слишком дорого».

Главное, чтобы был бренд. Чтобы было узнаваемо и как у всех.

* ХУДОЖЕСТВО * Аркадий Ипполитов Театральная Россия

Выставка коллекции Лобановых-Ростовских в Петербурге

Петербургский музей театрального и музыкального искусства показывает знаменитое собрание Нины и Никиты Лобановых-Ростовских. Выставка называется «Возвращение в Россию», название весьма условно и почти бессодержательно. Гораздо лучше звучало бы, например, «Обретенная Россия» или что-нибудь в таком роде: выставка, хотя и содержит только театральные работы - эскизы декораций, костюмов, гримов - и работы с театром связанные, очень полно и точно обрисовывает движение русского искусства с конца девятнадцатого века до 30-х годов двадцатого. Да и вообще обрисовывает Россию. Очень своеобразную.

Выставка состоит из пяти залов, и каждый густо завешен произведениями. Так, что сначала даже трудно ориентироваться в таком переизбытке информации. Всего на выставке более трехсот экспонатов: рисунков, плакатов, листов печатной графики, живописи. И чуть ли не сотня имен, от самых громких: Бакст, Бенуа, Билибин, Головин, Судейкин, Гончарова, Ларионов, Лисицкий, Экстер, Попова, до малоизвестных или практически неизвестных, во всяком случае, так называемому «широкому зрителю», вроде Г. А. Пожедаева или Б. К. Билинского. Каждый зал посвящен отдельной теме, вместе они образуют довольно стройное повествование, хотя экспозиция и не выдерживает прямолинейного хронологического принципа, и в одном зале можно встретить произведения разных десятилетий.

Первый зал отдан русскому, петербургскому по преимуществу, Серебряному веку. Настроение в нем диктуется художниками «Мира искусства». Начинается он с рисунков Александра Бенуа, очень мастерских, очень умелых, и очень точно передающих дух века. Это - перегной русского историзма, ранее называемый эклектикой, жирный и питательный, подчеркнуто европеизированный. Речь идет о том самом петербургском историзме, что изменил «строгий, стройный вид» столицы, понастроив на ее правильно и прямо расчерченных улицах громады доходных домов, похожих то на венецианские палаццо, то на мавританские дворцы, украсив их готическими башнями, перемешанными с кариатидами в стиле короля-солнца. Он же историзм замечательной «Спящей красавицы» в постановке Императорского театра, пышной сказки, красочной и перегруженной, где все про сон, про фей, про грезы, где масса статистов, масса декораций, и гирлянды искусственных цветов из шелка. Чудесная феерия Петербурга, затем преследовавшая, как наваждение, петербургскую интеллигенцию на протяжении всего двадцатого века, аукнувшаяся в последнем пышном петербургском празднике Серебряного века - меерхольдовском «Маскараде» в декорациях Головина - и определившая весь эстетизм Бенуа, а заодно и «Русских сезонов» Дягилева.

Не лучшее, быть может, но все равно замечательное произведение Константина Сомова, - большой рисунок к занавесу московского Свободного театра К. Марджанова, становится чуть ли не центром экспозиции первого зала. Обаяние искусственного мира театра, балета в первую очередь, преображенное в «Мир искусства», в этом рисунке продемонстрировано с четкостью математического примера. Подчеркнуто неуклюжая аффектация жестов, девушки в платьях с длинными шлейфами и юноши в мантиях, наброшенных на голые тела, и кринолины, и черные полумаски, и арлекины перед коломбинами, и фонтан, и боскеты, и разбросанные цветы, и амур в небесах с порочно-невинными усиками, все - нарочитое, придуманное, немного кукольное и очень талантливое. А рядом - яростные вспышки эротического декоративизма Бакста, одурманивающие узорами и пятнами, прорыв нашей местной европейскости в Европу. Триумф Дягилева, Нижинского, русских балетных звезд, русской музыки, русской изобразительности. Воплощение мифа о России начала двадцатого века.