Человек с улицы Литературной

Загадки хороши там, где они оправданы, но здесь – явная авторская недоработка сюжетной интриги.

Если говорить о минусах и недостатках произведения, то их слишком много. Язык настолько беден, невыразителен и коряв, выдает так много смысловых неточностей, что даже современный газетный выигрывает.

Слова «большой», «небольшой» для такого объема текста встречаются более десяти раз, нет точных и бесценных синонимов. Если для стиля письма в тех отрывках, где историю про монаха сочиняет подросток, допустима и даже оправдана слабая, ученическая подражательность, то остальной текст рассказа отмечается непростительно низким литературным уровнем.

«Они сидели в небольшом старом яблоневом саду, за невысоким аккуратным столиком». А также:

«на небольшой поляне»;

«небольшой лаз»;

«небольшой храм»;

«небольшая ризница»;

«небольшой холм?» и т. д.

Все эти небольшие предметы так безлики, невыразительно шаблонны, что снижают и так невысокую художественную ценность рассказа.

Хромые и неудачные словосочетания («предназначался изначально»,

«в глаза из-под низа» и пр.) и предложения. Их много, они сливаются в общую неприглядную картинку. Почему читатель должен продираться сквозь чащу ненужных слов? Их тяжелая груда несовершенна, они расползаются, плодятся, в них слышится опошленный акцент, они все время бросаются в глаза. Только собственная кропотливая работа может дать какой-то серьезный результат, иначе имеем то, что имеем: сырой, неотшлифованный текст-заготовку. С такой квелой рукописью – за оценкой только к критику с четвертого курса филологического факультета. К ним, родимым, к ним, студенты помогут. Хотя надежда на студента-филолога в данном случае очень слабая. Текст с первых страниц перегружен терминами в описании храма. Все эти конхы, апсиды, нефы не воссоздают нужную картину, а наоборот, только раздражают. Остановимся на некоторых изъянах.

«А самое настоящее всегда то, что не опошлили твои враги, что чистым остается в твоем сердце, что не хранит на себе следы пошлого лапанья и пошлых слов».

Эти слова могут принадлежать мальчику (знакомая стилистика), но могут и автору. Возраст разный, но мышление почему-то одинаковое. Нельзя же так соотносить себя с героем-подростком: то, что позволено в силу развития, специфики мышления и возраста мальчику, не разрешено взрослому человеку. Это сильно занижает потенциал автора.

«Ощутить на лице липкое прикосновение призрака». Оставим это без комментария.

«Монах не боялся святых, не боялся храма». Бояться надо нечистой силы, а не святых.

«Он с непостижимым ранее удовольствием от получения знаний впитывал в себя информацию про устройство храмов». Вот только где и как мальчик получил эти знания? Ему не передавал сакральные знания строитель или монах. Если бы автор работал с текстом грамотно, он избежал бы таких туманностей.

«Монах не постеснялся заплакать. Пусть и беззвучно, но слёзы текли по его лицу, как никогда светлые – не от обиды, не от унижения, а от облегчения». Мальчик сейчас один, ничто не теснит его душу, он может быть самим собой и плакать. Здесь все можно и простительно. «Не постеснялся» – неверное сравнение, а еще слезы не могут течь беззвучно и со звуком.

«И только когда свет из коридора коротко вспыхивал в комнате через открытую на мгновение дверь, пробивался через худое одеяло, Монах освобождал голову и вдыхал всей грудью воздух, в котором иной раз ощущался запах интернатской любви – запах ни с чем более не сравнимый». Крученое-перекрученное предложение. А хотелось бы авторского понимания запаха несравнимой интернатской любви. Мальчик сам может и не выразить, но и автору тоже не хватает силы художественного воображения и правды, пусть страшной, но правды.

«Он не был психом, он был из тех…»

«Мне нужно знать, что каждый из вас в безопасности в каждый момент». Очевидные повторы.

«Целая армада железобетонных стержней разом устремилась в золотистую груду пустыря в слепом желании нащупать и пронзить своими тупыми остриями уцелевшие полусводы апсид». У железобетонных стержней не может быть слепого желания и тупых остриев.

«Потом пили чай, беседовали о больном: о том, что все рушится, как на смену одним ценностям идут другие». Беседовать можно о больном человеке, но о наболевших проблемах.

Монолог Коротича представлен сплошной официально-канцелярской и потому неживой лексикой. Хотелось бы точной исторической справки, обыгранной в рассказе автором.

«Впоследствии отмечалось снижение разводов во всех слоях населения, уменьшилось пьянство среди шляхты и крестьянства». (???) Вспомним еще раз школы при монастырях: в один год насчитывалось только в литовской части более 3000 учеников.