Человек с улицы

Я подошел к круглому окну, выходившему на Булонский лес. Сквозь деревья с облетевшими листьями мерцали огни парка, окруженные маревом тумана. Этот уголок парка был похож на одну голландскую картину; я видел ее когда-то в амстердамском музее, на ней была изображена сцена из Апокалипсиса. Картина была мрачной, при виде ее у вас сжималось горло. Я взглянул вниз, на лежавший подо мной бульвар. Там стояли редкие машины. Ворча, проехал почти пустой автобус. По противоположному тротуару, вдоль решетки, окаймлявшей лес, удалялись две женщины, тащившие за собой чемоданы. Сверху они казались крохотными и хрупкими. Из-за тяжелых чемоданов они то и дело спотыкались. Кто была девушка в леопардовом манто? Родственница Жан-Пьера Массэ?

Но если она собралась в путешествие, значит, ничего не знала о происшедшей трагедии. Я поступил как идиот, не остановив ее и не сообщив о случившемся.

Одиночество давило на меня, становилось невыносимым. Я снова позвал, но гораздо громче, чем в первый раз:

— Пожалуйста, есть здесь кто-нибудь?

Надо полагать, мой американский акцент, когда я кричал: «Кто-нибудь!» — звучал весьма уморительно.

Ответ, который я получил на свой вопрос, оказался совершенно неожиданным: внезапно раздался телефонный звонок. Будто и в самом деле, услышав меня, кто-то откликнулся. Распахнутые на лестничную клетку двери усилили звонок эхом. От этого злого, пронзительного звука нервы мои напряглись еще больше. Машинально поискав телефон глазами, я обнаружил его на маленьком низком столике с вычурными ножками.

Звонок прозвенел еще раз, еще… Мне хотелось закричать, чтобы заглушить его. Потом он смолк. Но тишина, последовавшая затем, была почти так же невыносима. Я не какой-то там хлюпик, меня не так легко напугать, однако все во мне напряглось в неясной тревоге. И здесь меня тоже окружало какое-то несчастье, но какого рода, я не мог определить. Сейчас я осознавал смерть Жан-Пьера Массэ острее, чем тогда, на улице. Чем дальше, тем сильнее она ужасала меня. Если бы, прежде чем броситься под мою машину, он не взглянул мне в лицо, то стал бы для меня безымянным мертвецом. Это может показаться невероятным, но за какую-то долю секунды мы словно успели познакомиться друг с другом. А теперь я находился в его квартире, в его домашней обстановке, среди его коллекции маленьких флакончиков, и его образ становился все более отчетливым. Я стал причиной смерти не безвестного прохожего, а Жан-Пьера Массэ, архитектора, проживавшего на бульваре Ричарда Уоллеса в этой квартире.

Телефон зазвонил вновь. Я был уверен, что звонит тот же человек, что и прежде; он снова тщательно набрал номер, решив, что в первый раз ошибся. И я был уверен, что теперь он долго не будет класть трубку.

Сквозь ряд растворенных дверей мне была видна пустая лестничная клетка и пустая шахта лифта. Где-то в доме громко заиграло радио. Телефонный звонок с каждым разом, казалось, становился все громче. Он был настойчивым, отвратительным, сводил с ума, я тонул в нем, как изнуренный человек в бушующем море. Резким движением я сорвал трубку. Аппарат от рывка с жалобным писком, как будто кто-то чихнул, упал на ковер. Я поднял его. Связь не прервалась.

— Слушаю!

Мужской голос тотчас спросил:

— Месье Массэ?

Голос был несколько вульгарным, и в нем слышалось раздражение.

— Нет.

— Вы его друг?

Попутно я успел отметить иронию вопроса. Час назад я и не подозревал о существовании Жан-Пьера Массэ. Я убил его, и теперь меня спрашивают, друг ли я ему!

— В общем… то есть… — пробормотал я.

Но мой собеседник не стал дожидаться более подробной информации о моих отношениях с Массэ.

— Послушайте! Это говорит Эжен, бармен из Блю-бара у Порт д'Отей. Я звоню вам по поводу мадам Массэ. Она в ужасном состоянии, необходимо немедленно приехать за ней.

Поскольку я не отвечал, он настойчиво продолжил:

— Вы знаете Блю-бар?

— Нет.

— А Порт д'Отей знаете?

— Представляю.

— Доезжайте до ворот, там справитесь, только поторопитесь.

И человек поспешно повесил трубку. А я, с телефоном в руках, как остолбенел. Что все это значило? Мадам Массэ в ужасном состоянии. Получается, она знает о несчастье, приключившемся с ее мужем.

Поставив телефон на место, я подошел к входной двери, отчаянно надеясь, что прислуга сейчас вернется. Но было слышно лишь это проклятое радио, причем я не мог разобрать, откуда доносится его звук, сверху или снизу.

Мне необходимо было начать действовать. Это ожидание было сверх моих сил. Я прислонил кресло к входной двери, чтобы сквозняк не захлопнул ее, и пошел вниз по лестнице. На первом этаже в кабине лифта я увидел горничную. Волосы ее были в изморози; чтобы согреться, она потирала руки.

— Вы уже уходите? — бросила она мне. — Знаете, она должна скоро вернуться…

Меня снова охватили сомнения, и я остановился. Может быть, стоило подняться и поговорить с этой девушкой? Но, глядя, как лифт с нею уплывает вверх, я вспомнил о раздраженном голосе бармена по телефону:

— Поторопитесь!