Человек Системы

Я не уверен в стопроцентной правильности этого анализа, чтобы не было недоразумении, хочу заметить, что Я.А.Певзнер, говоря о «последнем, смертельном ударе», имеет, разумеется, в виду — мы с ним этот вопрос обсуждали потом специально — не военный удар, не «революционную войну» СССР и его союзников, а подъем классовой и национально-освободительной борьбы во всем мире. Мне кажется, судя по осторожности, которую проявлял Сталин, давая в конце воины совет П.Тольятти и М.Торезу воздержаться от революционных выступлений, несмотря на то что ситуация в Италии и во Франции выглядела как революционная, согласившись на урегулирование в иранском Азербайджане, проявив готовность к компромиссам в ряде других мест (включая перемирие в Корее в 1951 году и попытки привлечь симпатии западной интеллигенции, используя ее антиядерные настроения), он отнюдь не был уверен, что капитализм при смерти и что приближается «последний и решительный бой». Вместе с тем в его политике, политических заявлениях не проявлялось и реальной воли к нахождению взаимоприемлемых решений (в годы войны он все же умел их искать), не выдвигалось реалистических предложений и инициатив. Пропаганда же становилась все более воинственной и непримиримой, а в том, что касается капитализма, — все более далекой от правды.

Чудовищные нелепости городили не только заурядные журналисты и штатные пропагандисты, но и руководители партии и государства, включая самого Сталина. Ведь это он в своей последней теоретической работе «Экономические проблемы социализма в СССР» писал, что «неизбежность воины между капиталистическими государствами остается в силе» (и это в условиях сложившийся после войны расстановки сил в капиталистическом мире и «холодной воины» со странами социализма!). А касаясь перспектив экономического развития США, Англии, Франции, Сталин категорически утверждал, что «рост производства в этих странах будет происходить на суженной базе, ибо объем производства в этих странах будет сокращаться)». Напомню, что написано это было в 1952 году, как раз к началу двадцатилетия самого быстрого развития экономики капитализма за всю его историю.

В отношении капитализма у Сталина в этот период, скорее всего, были при всем недоверии и вражде две линии (что само по себе — плохая политика); с одной стороны, довольно пассивная, осторожная и, в общем-то, не имеющая реальной цели, а потому безвыигрышная политическая практика и, с другой, крикливая, хвастливая, очень воинственная пропаганда (верил ей сам Сталин или нет — вопрос особый, у меня на него ответа нет). Имея в виду как раз пропаганду, во многом, видимо, заменившую Сталину политику, стоит достаточно серьезно отнестись к мнению профессора Я.А.Певзнера о подлинных причинах закрытия ИМХиМП.

Я подробно остановился на этой истории, чтобы дать читателю представление о еще одном аспекте глубокого падения нашей общественно-политической мысли в последние годы жизни Сталина, в частности, о господстве самых примитивных представлений об окружающем мире и мировой экономике, о капитализме, о международных отношениях, сводившихся к конфронтации двух систем. И от этих представлений в течение многих лет не хотели отказываться, мало того — их вдалбливали в умы целого поколения специалистов в качестве незыблемых догм.

Именно на фоне этой картины, мне кажется, становятся ясными как значение создания Института мировой экономики и международных отношений, так и связанные с этим событием трудности.

Они начались с очень существенного вопроса — выбора директора. Как рассказывал своим друзьям Е.С.Варга (я основываюсь на свидетельстве покойного Н.Н.Иноземцева и др.), тогдашний заведующий сектором экономической науки Отдела науки ЦК КПСС К.И.Кузнецова (она играла весьма зловещую роль во всех делах, на которые могла влиять) настаивала на кандидатуре И. И.Кузьминова — заведующего кафедрой Академии общественных наук при ЦК КПСС. Всем международникам этот человек был известен как дремучий и притом воинственный догматик, воплощавший в своей сфере самый махровый сталинизм (одним из генераторов догматизма и сталинизма в экономической науке, в частности, а политэкономии капитализма, он оставался еще многие годы — до самой своей смерти). Очень характерная для того времени деталь: хотя все происходило после XX съезда, тогда перед институтом ставилась задача по-новому взглянуть на мир, дать его правдивую картину, аппарат ЦК КПСС, Отдел науки представили на Секретариат именно кандидатуру Кузьминова.