Человек среди религий

Стремление – это осуществление ориентации в чистом виде. Это превращение судьбы в стрелку компаса и в движение по этой стрелке. Разгадка своего прообраза для устремлённого человека состоит как раз в определении направления судьбы. Раскрытие прообраза – в движении по этому направлению. По большому счёту, всё решается тем, существует ли для нас полюс духовного притяжения. Если направление произвольно, как остриё отломанной стрелки, забывшей, где север и юг, то человек стремится сам по себе, сам к себе: это лишь одна из разновидностей эгоцентризма. Если нами руководит тяга к Высшему, именно она выводит из самозацикливания.

Продолжая эту нехитрую метафору, можно сказать, что существует и проблема магнитной аномалии, проблема лежащего неподалёку куска железа. На пути религиозного стремления человеку требуется немалое жизненное искусство, чтобы вырваться из-под власти низших зависимостей – вверх, к духовной свободе.

Не забудем, что кроме подлинного Высшего существуют ещё его многочисленные имитации. Попасть к ним в плен легче, чем выбраться из него.

В овладении искусством прорыва важны те переживания и размышления, к которым побуждает нас религиозная сосредоточенность. Неоценимую службу могут сослужить и те духовные навыки, которые накапливает и развивает церковь. Даже инертность церковной традиции играет свою значительную роль, помогая осознать и укрепить стремление, прежде чем осуществлять очередной рывок. Впрочем, здесь тоже возникают свои напряжения, и человека стремящегося редко минуют конфликты, связанные с индивидуальной особенностью его судьбы.

Но ему есть что отстаивать. И если он не ошибся в своём пути, он неминуемо выходит со временем на тот уровень, где находит свою созвучность, своё место в общем оркестре. Это не итог судьбы, а начало нового разворота: полноценного участия в соборном стремлении. Вместе с теми, чьи пути срастаются с его путём.

Религиозность делания

Работа, забота, делание – что может быть для человека привычнее? Но отношение к этой привычной необходимости колеблется между двумя полюсами. Один полюс (можно назвать его нижним) – это рабство у работы. Переживание её как тягостной необходимости, затрудняющей и омрачающей жизнь. Ему противоположно делание как свободное творчество, работа как реализуемое призвание, раскрытие себя через дело.

Этот верхний полюс отношения к деланию (и соответствующая духовная наполненность самого дела) задаёт тональность ещё одного типа религиозного осуществления. Человек делающий идёт к Высшему через то, что он делает, – и наполняет дело тем, что знает о Высшем.

Здесь есть свои опасности. Две самые коварные из них – это отождествление своего "Дела" с Высшим или отождествление своего дела с собой. Трудно избежать их самостоятельно: чисто индивидуальная позиция по природе своей склоняет человека в ту сторону или в другую. В русле соборности, с помощью церкви это намного реальнее.

Соборность помогает видеть множественность дел и вместе с тем – их сближение в направлении к Высшему. Церковь должна замечать такое сближение и обладать уважением к деланию, чтобы помочь человеку созидающему. Всегда ли ей это свойственно?…

Возвышение делания входит в саму человеческую природу. Ведь в основе труда лежит прежде всего противодействие энтропии – первоочередная задача жизни в космической среде. Наблюдая мастерскую работу, мы говорим про того, кто её осуществляет: "он священнодействует". Любой труд, даже самый что ни на есть физический и материальный, может быть одухотворён особым отношением работника к нему, качеством выполнения, стремлением к совершенству.

Это не менее важно, разумеется, и для не материального труда. Отношение к своему делу здесь существеннее непосредственного его содержания.

Одухотворённое делание – это всегда творчество. На первых этапах развития личности оно может служить поискам призвания, может заводить в тупики (в тупики неудачи или в тупики успеха), но не перестаёт быть творчеством. И рано или поздно делание-разгадывание переходит в делание-осуществление, в плодоношение личности тем, на что она способна по своей сути.

Но проблема одухотворённости остаётся важной для любого этапа. Стоит потерять из виду Высшее – и смысл твоего дела окажется изменённым, даже если внешний его облик полностью сохранился. Большинство религиозных ритуалов направлено именно на то, чтобы напоминать о Высшем как о главном ориентире, чтобы снова и снова воссоединять представление о нём со своим повседневным деланием.