Человек, ставший Богом. Воскресение

– При чем тут Иезекииль? – спросил Иисус, с беспокойством поглядывая в сторону охранников, по-прежнему стоявших около Никаноровых ворот.

– «Под конец же царства их…», – начал мужчина. – Разве ты не знаешь этих слов? «Под конец же царства их, когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь, наглый и искусный в коварстве…»

– Это из Книги пророка Даниила, – откликнулся Иисус. – Но я не искусен в коварстве. В этих стихах речь не идет о каком-либо ином могуществе, кроме могущества Бога.

– Да, да, – согласился мужчина, хватаясь за складку платья Иисуса.

Он потер материал между большим и указательным пальцами, а затем улыбнулся.

– Это лен, не правда ли? Помнишь ли ты человека, одетого в льняное платье, – это из Книги Иезекииля? Этот человек ставит отметину на чело людей, оплакивающих ужасы, которые творятся в стране, и гнев Господень обходит их стороной.

– Я помню, – ответил Иисус в тот момент, когда Фома сделал ему знак, что лучше уйти.

– Поставь мне отметину на чело, – продолжал настаивать мужчина.

Иисус коснулся лба мужчины большим пальцем. Лицо мужчины преобразилось, он задрожал всем телом и закричал:

– Какое ощущение! В тебе скрыта священная власть!

– Поставь мне отметину!

– И мне!

– И мне!

Но Фома шепнул Иисусу на ухо, что здесь не синагога Капернаума и что в Иерусалиме очень сильна охрана, которая ждет лишь приказания вмешаться. Иисус согласился с доводами Фомы и поспешил скрыться вместе со своими учениками. Пятнадцать человек прошли через ближайшие ворота, то есть Ворота Песней, и, по предложению Фомы, покинули Иерусалим как можно быстрее через Золотые ворота. Они спустились по склону, ведущему к Кедрону, перешли его там, где это было проще сделать, и пошли вдоль Гефсиманского сада. По дороге Иисус спросил у Иуды Искариота, которого осенила идея укрыться в Вифании, поскольку у него там были надежные друзья, можно ли по-прежнему полагаться на этих друзей. Иуда гневно запротестовал: он пришел в Иерусалим, подвергая свою жизнь серьезной опасности, поскольку его ищут три охранных отряда Иудеи, так что он знает, о чем говорит. Друзья, о которых он упоминал, были теми самыми братьями, что в свое время прятали его, а также Симона Зилота. Иисус поискал глазами Симона Зилота, но ему сказали, что тот остался в Иерусалиме, чтобы повидаться с друзьями.

«Конечно, зелотами, – подумал Иисус. – Сейчас все зелоты Иудеи, несомненно, упиваются от радости».

Рано или поздно придется ясно дать понять, что он, Иисус, не зелот. Щеки Иоанна зарделись от возбуждения.

– Прекрасный день! – сказал Иоанн.

Но поскольку Иисус ничего не ответил, а только улыбнулся, Иоанн повторил:

– Ну разве сегодня не прекрасный день?

– Почему? – спросил Иисус.

– Потому что слова быстро забываются, когда они не подкреплены действиями. Сейчас все стало понятно.

– Что стало понятно?

– Что у людей Храма нет ни чести, ни совести. Сейчас любой это скажет.

Все это Иоанн говорил задыхаясь, поскольку они шли очень быстро.

– Я хотел сделать то, что сделал сегодня, с момента своего первого посещения Храма, – сказал Иисус.

– И теперь у тебя есть власть делать это!

Иисус на какое-то время задумался над смыслом слова «власть». Безусловно, власть у него есть, но он не знает, кто его наделил ею. Он остановился. Все остальные тоже остановились.

– Не ждите, – строго заговорил Иисус, – что мы и впредь будем прибегать к насильственным действиям, как это было сегодня.

Порыв ветра обрушился на дорогу, поднял пыль и увлек ее за собой танцевать на полях.

– То, что мы должны сделать, выходит за рамки Храма и Иерусалима, – добавил Иисус.

Конечно, они растерялись. Вороны низко летают, зловеще каркая. Дела быстро делаются, но нельзя давать волю своим чувствам.

Наконец они пришли. Иисуса встречали радостно. Конечно, зелоты принимали его за своего. Иисус предпочел хранить молчание. Все были разочарованы, поскольку ждали, что услышат рассказ со множеством завораживающих подробностей о разгроме базара в Храме и последовавшей за этим суматохе. Но ничего подобного! Правда, Иуда Искариот, Варфоломей, Иоанн и Иаков доверительно поведали о случившемся, не скупясь на выражения вроде «святой день!». Они сели за стол, то есть на земляной пол в маленьком домике, очень маленьком домике, и поужинали пшеничной похлебкой, куда покрошили немного мяса. Многие то и дело исподтишка бросали на Иисуса робкие взгляды. Неужели он не мог хотя бы немного воодушевить своих солдат? Ведь они ничего плохого не сделали… Вдруг раздался стук в дверь: пришел Симон Зилот вместе с какой-то женщиной. С женщиной! Позади них стоял мужчина, небедный мужчина, если судить по его накидке из блестящей шерсти, тщательно подстриженной и умащенной бороде, сандалиям с серебряными пряжками, но главное – по осанке. Но женщина!

– Я взял на себя смелость, – сказал Симон Зилот, закрывая дверь, – привести с собой двух человек, которые хотят встретиться с нашим учителем. Это Никодим, член Синедриона, и Марфа, сестра мужчины, который хорошо известен в Вифании, Лазаря.