Человек-тело

Утром я снова взял эту женщину, на сей раз – неторопливо и вальяжно, переваливая, будто горячую подушку бессонницы, скручивая и выжимая, как половую тряпку.

Устали. Долго валялись в смятой постели, потягивая шампанское.

– Шампанское по утрам пьет, знаешь, кто? – пошутил я.

Анна хохотнула. Эту шутку она понимала.

5

Кокусев отнял у меня не эту женщину. ЭТА женщина мне не очень-то и нужна. Отнял-то он у меня на самом деле не женщину, а жизнь.

Вся моя жизнь прошла совсем не так, как я того хотел. И я склонен обвинить в этом именно его, «писателя», как называла его Вичка – в кавычках.

Вот как должна была пройти моя жизнь.

В конце восьмидесятых я женюсь на Анюте. Жизнь моя приобретает смысл. В любви. Вместе – мы сила, мы семья. Вероятно, обретя этот смысл, словно дарованное свыше сокровище, я трепетно берег бы его. Возможно, я бы бросил писать стихи, но не навсегда, а на какое-то смутное время. И я бы не бросил бизнес в самом его расцвете. Был бы сейчас богатым. Дело мое работало бы, как хорошо смазанный механизм. Дети – мальчик и девочка (я уже фантазирую, но в мире сновидений все позволено) – сейчас были бы крепкие, красивые, двадцатилетние люди. Отправили бы их учиться на Запад. И тогда я бы снова вернулся к поэзии, но уже на другом уровне. Не нищий, ожидающий подаяния. А человек, издающий книги за свой счет. Меценатсвтующий. Арендующий залы для себя и друзей-литераторов. Возможно, и Кокусев был бы в их числе.

Вот какой бы я был хороший, пушистый, мягколапый… Увы, я оставил мой бизнес. До сих пор не могу вразумительно объяснить, почему. Продал магазинчик, купил квартирку. Несколько лет жил незнамо как. Затем не выдержал нищеты, сдал квартирку, снял другую, подальше и подешевле, на разницу жил еще несколько лет, худо-бедно, но все же сводя концы. Пока не встретил Вику и не начал с нею новый бизнес…

…Анюта моя! Когда-то нас тянуло друг к другу. Мы не говорили об этом, но все было ясно без слов. Я только что начал за ней ухаживать, но тут появился он, налетел, как коршун, и отбил девушку.

Она вышла за него, потому что у него была квартира и прописка. Но, по иронии судьбы, они первые полгода прожили в общаге. Почему? Думаю, хотели утвердить себя, не делить с родителями.

Они жили в шестьсот восьмой комнате, а в соседней, шестьсот седьмой, кричала Лиана. Это была армянка, замужем за индусом. Взрывная пара, можно было подумать. Один – со своей камасутрой, другая – со своим темпераментом. Правда, камасутры хватало всего лишь на один раз в сутки, в течение десяти минут. И раз в сутки, всегда по десять минут (плюс-минус) темпераментная кричала. Равномерно скрипела кровать, будто кто-то пилил бревно (Набоков), и Лиана громко и омерзительно кричала в такт этому пилению. Випина молчал. Он просто пилил бревно.

Об этом, именно с цитатой запретного тогда Набокова и поведал мне Кокусев. Я изъявил желание это услышать и напросился в гости. Раньше мы не особенно дружили. На почве кричащей Лианы сошлись. Так это должно было выглядеть со стороны.

Я просто хотел видеть ее. Как она вязала голубой свитер. Опущенные веки. Как разливала чай. Пальцы. Накручивала локон. Я не знал, что он знает о моей любви. И не знал, что он называет меня Ублюдком, да еще с большой буквы. Что уже припас топор.

Анюта моя!

Прекрасно помню этот момент, описанный им в этой тетради. Я вышел. Прошел несколько шагов по коридору. И тут же услышал женские стоны. Я решил, что это, наконец, закричала Лиана. Вернулся, взялся за дверную ручку. Дверь была уже заперта. Стоны перешли в крики. И доносились из-за их двери.

На следующий день Анюта подошла ко мне в коридоре, перед лекцией и, накручивая, кажется, локон на палец, попросила не приходить больше. Потому что это не очень прилично и т. д. Негоже влюбленному безнадежно посещать дом молодоженов. Так это выглядело для меня. А он, молодожен, оказывается – топор. И вот, через четверть века я узнаю про этот топор. Забавно.

Реальность фальшива. Мы просто создаем ее друг другу. Я создал для «писателя» реальность такой, какой хотел, послав ему Вичку. Но Вичка, мой человек-тело, создала реальность не только ему, но и мне. Это я понял, только прочитав ее записи. Наивный, я полагал, что она со мной заодно. Впрочем, она делала то, что я требовал, несмотря на секретность собственной миссии: уничтожить «писателя» вместе с его писаниями. Я тоже создал ей реальность, что якобы всего лишь хочу овладеть его имуществом и зажить припеваючи. Так и не догадалась о моих истинных мотивах, а все мы – «писатель», Вичка и я – создали реальность для будущего читателя. Тот, пожалуй, весьма удивится, когда в конце она, эта реальность, окажется совершенно другой. Реальности не существует.

О читатель помоечный наш! Отравленный и избитый. Цокающий языком над этим маструбатическим[35] сокровищем. Малкий серый член меж страниц сующий… Прими собранье сраных глав! Она как-то раз употребила это слово: малкий, я покумекал, но забыл спросить, что оно значит…