Человек теней

Это было странно, но он иногда говорил с собой только здесь, в Ночном районе, и никогда в Дневном. И только в этой комнате. Только здесь его глаза фокусировались на себе с достаточной долей отваги, чтобы увидеть худшее. Тени внутри, казалось, скоро выплеснутся наружу.

Его посетила бессвязная мысль, и он в ужасе схватился за края раковины. Но появившись однажды, она уже не исчезнет. Найквист чувствовал себя ослабленным, но его охватывало любопытство. И что-то еще. Нежелание сдаваться?

Вернувшись в гостиную, он опустошил сумку Элеанор, взял один из двух флаконов киа и откупорил крышку. Странно, повеяло ароматом цветов. Он попытался вспомнить, что узнал о наркотике в клубе «Полуденное подземелье»; та девочка-подросток, Сэди, говорила о возможности увидеть все, что скрывается в каждой секунде, или что-то в этом роде. Она сказала, что ее подруга, Дейзи, «взлетает в небеса», и дилер Сумак также упоминал, что препарат открывает какое-то новое видение или даже предчувствие. Найквист вспомнил, как потемнели глаза Сэди, когда она говорила о своей собственной неспособности испытать это удовольствие.

Поднеся флакон к лицу, Найквист поводил им туда-сюда под носом и поднял немного выше. Аромат был сладким и почти невыносимо приторным. Он услышал слова и далекий крик, доносящийся из тени гостиничного номера…

Он сразу же отбросил флакон, пролив содержимое, и испытал дурноту, хотя принял совсем немного. Черт возьми! Ему нужно держаться уверенно, трезво, целеустремленно. Вернувшись в ванную, Найквист умылся и вновь уставился на свое отражение. Он был уверен, что губы уже приобретают оранжевый оттенок. Он продолжал отмывать их, но это не возымело никакого эффекта. Цвет остался. Он несколько раз сильно выдохнул, как будто мог как-то выгнать химикаты из своего организма. Его накрыло волной усталости, настолько мощной, что он едва смог удержаться в вертикальном положении. Направившись в спальню и сев на скомканные простыни, Найквист попытался отбросить все мысли. Небольшой отдых вылечит его. Он проснется бодрым, примет душ, побреется и наденет самый лучший костюм. Может быть, даже повяжет один из хороших галстуков, сине-желтый. Да, так и будет. Цвета дневного света против темноты ночи. А потом он отправится в усадьбу Бэйла. Отлично. Будильник у кровати показывал без десяти час. Отбросив желание изменить время, он смахнул будильник в верхний ящик прикроватной тумбочки. Ящики были выдвинуты незваными гостями: в вещах явно рылись. Наверху лежала фотография. Это была фотография его самого и родителей, сделанная, когда Найквист был маленьким мальчиком пяти лет. Всего за несколько лет до смерти матери. Он нашел еще несколько снимков, на одном из которых увидел лицо своей матери, запечатленное крупным планом. Ей тогда было, предположительно, лет тридцать. Это лицо, глаза. Не просто застенчивость заставила ее отвести взгляд от камеры, скорее, где-то рядом существовал другой мир, на который она хотела посмотреть – одно из ее собственных желаний. Найквист перевернул фотографию и увидел на обороте надпись: Дарла в 1934 году. Это был почерк отца: Дорогая Дарла, так он ее называл. Но указанный год заставил Найквиста задуматься. 1934-й? Что это значит? Как он мог измерить время с того момента? Проходящие годы открылись, как бездна.

Вздохнув, Найквист положил фотографии обратно в тумбочку и закрыл ящик. Он вытянулся на кровати, не снимая одежды, закрыл глаза и через мгновение заснул.

Спиной к нему стояла девушка.

Он хотел предупредить ее, что здесь, в гостиничном номере, небезопасно. Им нужно двигаться дальше, уходить. Скоро произойдет что-то плохое. Только бы узнать, в чем опасность, – и он сможет с ней справиться.

Он отвернулся и посмотрел в окно. Улица внизу была пустой, едва освещенной и укутанной туманом. Было видно только неоновую вывеску кинотеатра напротив. Он не мог разглядеть название фильма, написанное на бегущей строке.

Теперь девушка звала Найквиста по имени – зов, превратившийся в крик. Это было ужасно. Но вдруг крик оборвался, внезапно, словно кто-то щелкнул выключателем. Он повернулся к ней. Его взгляд упал на часы, прикрепленные над зеркалом на стене.

Они показывали семь минут восьмого.

Перед глазами медленно и завораживающе проносились образы. В комнате извивались сгустки тумана. Промелькнула тень – человек, лицо которого было скрыто в дыму.

Девушка снова попыталась закричать, но ее рот оставался закрытым. Она лишь беспомощно размахивала руками.

Найквист не мог понять, что она хочет ему сказать.

Но теперь он узнал ее: Элеанор. Ее рот словно был зажат невидимой рукой. Он знал, что должен помочь ей, но не мог понять, как это сделать.

Она упала на кровать.

Для всего мира она выглядела так, будто тонула, тонула в тумане и воздухе.

Беспомощные, хаотичные движения рук…

Найквист не мог сделать ни шагу.

Между одной секундой и будущим пролегла бесконечность.