Человек теней

– Это в Ночном районе, но прямо на границе сумерек. Так что лишь немногие люди осмеливались туда приходить, – улыбнулась она, вспоминая. – Это был ветхий театр, окутанный туманом, и ночь там серого цвета. Он обнаружил это место, когда был молод, и занял его для обучения ремеслу кукловода. – Она слегка наклонила голову. – Я помню, как впервые приехала туда. Мне было страшно, правда. Но и интересно. Меня всегда привлекали сумерки.

– Почему?

– Я не могу это объяснить. Все всегда говорили о том, насколько это опасно, но всякий раз, когда поезд проходил через границу, меня тянуло к окнам. Мне нравились формы тумана на стекле. Когда я была маленькой, то видела там лица, животных, всевозможные вещи, вызванные моим воображением. И мое тело дрожало от волнения. С вами ведь такое не случалось, верно?

Найквист покачал головой.

Элеанор улыбнулась, продолжая рассказ.

– Конечно, когда я встретила Доминика Кинкейда, все это… все это желание обрело смысл.

– Расскажите мне о театре.

– У здания не было ни названия, ни вывески, ни официального адреса, указанного в какой-либо брошюре, ни чего-нибудь подобного. Это место вы должны были найти сами. Но позже я узнала, что оно называется театр «Силуэт».

Найквист вспомнил фотографию Кинкейда с двумя словами, написанными на обороте: «Энджелкрофт» и «Силуэт». Две резиденции Кинкейда – по одной на каждом краю Сумрачного района, на дневной и ночной его сторонах.

Он сел на скамейку рядом с Элеанор, чтобы лучше слышать.

– Значит, вы вошли внутрь?

– Да. Я вошла в дом, чтобы впервые в жизни встретиться с моим отцом, настоящим отцом.

– Как это было?

– Поначалу неловко. Нет, даже еще хуже. Он не принял меня. Не спустя все эти годы. Но я продолжала приходить к нему. И потом стало немного лучше. И после нескольких визитов стало действительно хорошо, очень естественно, – улыбнулась она про себя. – Мы поладили. Мы и правда очень хорошо ладили. Думаю, лучше, чем если бы я знала его всю жизнь. Но все в мире происходит странным образом, и вы должны извлекать из этого пользу, несмотря ни на что, верно?

– Да, верно.

– Я уходила из дома, как будто в колледж, а вместо этого встречалась с ним. Иногда мы приходили в его дом на дневной границе, в переулке Энджелкрофт, но в основном оставались в театре. Я помогала ему, убиралась, наводила порядок, читала ему сценарии и все такое. И затем Доминик начал учить меня основам кукольного театра, как заставить тени танцевать на свету. – Сказав это, Элеанор повела куклой из стороны в сторону, подняла ее в воздух и снова опустила волнообразным движением. В глазах появился блеск. – Это было лучшее время моей жизни! Самое лучшее. Наконец-то я нашла свое место в мире. – Кукла упала ей на колени. – После того как я побывала там несколько раз, он рассказал мне немного о своем воспитании.

– Продолжайте.

– Он родился в Ночном районе, но его младенцем оставили прямо на линии тумана. Ребенка забрала женщина, которая жила там, возле границы.

– В сумерках?

– Верно, – кивнула она. – Вас это пугает?

Найквист отвел глаза в сторону.

Она продолжила:

– Это была его приемная мать. Аиша, как он ее называл. Прямо там, в тумане, в сумерках. Он провел там свое детство и никогда не видел яркого света или настоящей тьмы.

– В Сумрачном районе никто не живет, Элеанор. Это невозможно.

– Думайте, что хотите. Я знаю, что видела. Я стояла на границе с отцом и даже сделала несколько шагов в тумане. Там живут люди. – Она прикрыла глаза. – Их лица сделаны из тумана.

Услышав это, Найквист подошел ближе.

– Я видел таких людей, – сказал он.

– Видели?

– Да, но за пределами Сумрачного района. Они пришли, чтобы найти меня. Они хотели…

– Что?

Он не ответил и жестом попросил ее продолжать.

– И однажды я увидела Аишу. Только один раз. Она подошла ко мне очень близко, прямо до границы Сумрачного района. Честно говоря, вид у нее был немного пугающим. Старуха уставилась на меня своими яркими желтыми глазами. Она была очень близко, и когда вздохнула, изо рта вырвался туман, заклубившийся вокруг моего лица. – Элеанор вздрогнула. – Аполлон знает, что она сделала с Домиником, когда он был ребенком, но она изменила его, я это знаю. Он и любил, и боялся ее до смерти.

– Вы не рассказывали об этом Патрику? – спросил Найквист. – Или матери?

Ответ девушки удивил его. Она сказала:

– Все мы испорчены, понимаете? Вся семья.

– Почему вы так говорите?

– Это правда. – Она уставилась на Найквиста. – Мы прокляты. Я все видела. То, как Патрик вел свое дело, руководствуясь лишь своими собственными желаниями. Поэтому нет, я ничего ему не сказала. Как я могла? Он запретил бы мне видеться с Домиником, это же очевидно. А что касается мамы… это сложно.

– Да. Я разговаривал с ней.

– Тогда вы понимаете, что я имею в виду.

– Вы ведь любите свою маму?

– Да. Конечно, люблю. Но ей нанесен ужасный вред.

– Кем?

– Жизнью. – Девушка немного приблизилась. – Вы знаете, как это иногда происходит.

– Расскажите мне.