Человек в чужой форме

…два паспорта, оба с фотографиями Кузнецова, но с другими Ф.И.О. и годами рождения…

…просроченный партбилет на его фамилию…

…формуляры на технику — на полуторку «ГАЗ-АА», на пятый «ЗИС»-трехтонку, на трактор «Коммунар» и СТЗ-3, ряд других…

…техпаспорт на «ГАЗ-20»…

… требование о возврате десяти дегазационных приборов, выделенных во временное пользование УВР № 7 войсковой частью 262, 28-й отдельной бригады химзащиты…

…справку о снятии судимости по статье 129-а УК РСФСР, выданная Кузнецову М.М., и многое, многое другое, а еще и стопку из пяти нашлепок — круглых кусков каучука с изображением гербовых печатей.

Сорокин почувствовал, что трясучка начинается и у него. Акимов смотрел на растущую кучу на столе и все тер, тер свой шрам.

— Что за статья такая, сто двадцать девять… а, Николай Николаевич?

— Я не справочное бюро, — огрызнулся Сорокин, — учреждение лжекооперативов и руководство ими.

«Печатей-то, мама дорогая! В главке столько нет, и все гербовые. Ну а вырезаны, к гадалке не ходи, из каблучков, а то и тем самым покойным Павленкой… так, это что еще за депеша?»

Извлекли конверт, в котором оказалось несколько фотографий, на которых легко можно было узнать Кузнецова. Вот он в президиуме какого-то представительного собрания, вот перерезает ленточку на фоне Тираспольского горкома, пожимает руку Щелокову, — капитан Сорокин судорожно сглотнул.

— Телеграмма из Кишинева. «Появились серьезные заболевания»… кто-то захворал?

— До смерти, — Сорокин, в который раз за этот проклятый час промокнул лоб, — как раз десятого, если не путаю, дня застрелился первый зампредседателя МГБ, как раз в Кишиневе… может, и хворал перед этим. Ты черт везучий, Серега. Вот тебе в твою копилку справочку, буквально несколько часов назад пришла…

Вникнув в «справочку», Акимов узнал, что ни в списках Министерства вооруженных сил, ни в составе Министерства внутренних дел, ни тем более МГБ СССР инженер-полковник М.М. Кузнецов, уроженец г. Харькова, 1912 года рождения, не значится.

— Самозванец, — выдавил он сипло, — пошли? Он или в вэ-чэ, или на даче. До завтра вряд ли за руль сядет, голова…

— Пожалуй, — вздохнул Сорокин, поднимаясь из-за стола. И тут зазвонил телефон.

Капитан снял трубку, выслушал сообщение и, приказав: «Сидеть дома, носу на улицу не казать», дал отбой.

— Вот теперь точно по коням, аллюр три креста.

Глава 24

Ребята почти домчали до дороги, ведущей к переезду, далее по зарослям скакать не было никакого смысла: там сплошные кюветы, воронки, в них полным-полно уже подтаявшей воды и вечной грязюки. Не добежишь, увязнешь.

И тут в тумане грохнул выстрел, второй.

Колька зло сплюнул:

— Т-твою мать. Опоздали. Где это?

Ушастый Яшка тотчас сориентировал:

— Там, прям на переезде.

— Кирдык Бате, — сплюнул Пельмень.

— На дорогу, — скомандовал Колька.

Они сгоряча попытались взлететь на дорожный откос, но подтаявший снег скользил вниз и увлекал за собой, в итоге ухнули в кювет, чуть не по горло в колючий снег, и уже без лихости, на четвереньках взобрались-таки на дорогу.

И тотчас увидели, что «Победа» стоит в аккурат на железнодорожных путях.

Парни, перебежав через пути, уперлись в капот, налегли раз, два — но тяжелая машина не сдвинулась с места. Пельмень крикнул:

— Ты, в шляпе! Ручник сними!

Не увидев никакой реакции сквозь запотевшее стекло и дым, подбежал, двинул локтем в водительское окно и треснул по рукоятке тормоза.

Машинист уже заметил движение на путях, но, осознав, что затормозить не успеет, лишь гудел так, что чуть котел не лопался.

Колька как со стороны видел, что после кросса по пересеченной местности не хватит им ни дыхалки, ни сил сдвинуть с места эту полуторатонную тушу, что вот-вот «Победа» превратится в гроб, набитый жуликами. Но не было времени сомневаться и думать.

И, заорав по-звериному, кто во что горазд, они втроем снова налегли на капот — и чудо, под этим двойным ударом «Победа» поддалась, перевалили через рельсы задние шины. А паровоз гудел уже совсем близко.

— Тикай! — взвизгнул Яшка, и ребята отвалили в сторону на другую сторону от переезда, кто кувырком, кто просто отпрыгнув козлом, а Пельмень почему-то улегся, закрыв голову руками, как при бомбежке. С ревом и яростным гудением несся по освобожденным путям состав, и что там было, по ту сторону, куда покатилась «Победа», не видать…

— Живы? — спросил Пельмень, отнимая руки от головы.

— Мы-то да, — промямлил Яшка, — а эти, в машине?

Колька сплюнул:

— А и пес с ними.

Пролетел поезд, тихо-тихо стало, как на кладбище.

Осторожно, точно из окопа, они поднялись — и никакой машины не увидели, только две фигуры маячили в тумане на той стороне переезда. Одна из них, свистнув, радостно отметила:

— А вот и вся гоп-компания. Живы?

— Сорокин, — зачем-то сообщил Колька и подтвердил, что да, живы.

— Тогда мухой сюда, помощь нужна, — позвал капитан.

— Мне тоже, — проворчал Пельмень, морщась, зажимая локоть, — твою ж… хорошо еще в ватнике. Болит, зараза. Гля, что там?

Рукав был в клочья, но при беглом осмотре крови не было видно.