Человек в истории

19 января 1942 г. Тяжелое горе давит мне сердце. Что сделали с нашей страной, где ее богатства, где русские люди!? Двадцать пять лет нужды и лишений – и в результате такое предательство».

«21 января 1942 г. Великий гений Ленин, что сделали с твоим учением, как извратили, исказили всё, чему ты учил. Вместо счастья народ получил невиданное рабство, и только кучка людей и НКВД живут. Страна обеднела, народ измучен, запуган. Всюду ложь, несправедливость и насилие. Двадцать лет советской власти не улучшили жизненный уровень масс, а превратили их в жалкие придатки государственной машины, лишенные всяких прав, мыслей и свобод. То, что ты хотел дать русскому народу, великий вождь, не сбылось, и многие шлют тебе проклятья, ибо наше правительство все свои проделки прикрывает твоим именем. Тяжелые дни.

25 января 1942 г. Я не верю, чтобы люди могли все хорошо жить, любое правительство живет только для себя. Придя к власти, люди забывают, что они люди. Во имя счастья будущих поколений заставляют умирать, а на самом деле с каждым годом всё труднее и хуже жить. Какое безумие убить столько народа, и разве правительства от этого страдают? Они так же спят и до отвала едят. Политика всякого правительства – это ложь, наглая до цинизма. Совершенно прав Бакунин, что всякая власть – насилие.

26 января 1942 г. Владя, как хочется мне с тобой поговорить, высказать все, что накипело в душе, хочется выплакать горе. Обидно за Россию, за людей. Родина моя, никогда ты не была свободной и счастливой, всякая дрянь правила тобой, а теперь наособицу. Вздохнешь ли ты, Русь, когда-нибудь, или твой удел – вечное рабство и нищенское существование?»

Да, за такие строки несдобровать было бы Лидии Александровне, попади ее дневник в чужие руки!

«12 февраля 1942 г. Иногда люди бывают хорошие. Сегодня я зашла к Шуре Н. на работу, там сидели все наши с завода Воеводина и, как один, дружелюбно и сердечно меня приняли. Мне было очень приятно их сочувствие моему положению и та забота, с какой они говорили со мной о моем здоровье и будущем ребенке. Насколько всё это искренне, не знаю, а только сейчас, как никогда, слова утешения и ласки мне необходимы, они возвращают мне желание жить.

16 февраля 1942 г. Владик, я надеюсь, что ты еще жив. Родной мой, когда же кончится эта война и все страдания? Мама ушла с утра по очередям, сидеть дома одной невыносимо. Обедать сегодня совершенно нечего. В Ленинграде люди мрут тысячами в день, нам пока хоть хлеб дают, но все говорят о сокращении пайка. Что будет! Страшно подумать. Настроение убийственное».

«2 марта 1942 года. В ночь с 1 на 2 родился сын Виталий!

12 апреля 1942 г. Воскресенье. Три месяца я не была в госпитале. Бывает обстановка, которая сильно сближает людей. Дни, проведенные мною с тяжелобольными, оставили в них большое чувство благодарности. Я и не ожидала, что смогу быть настолько полезной людям. С ними мне было хорошо, я помню вечера – зимние, холодные, дома нет огня, на сердце так тоскливо, – и вот я шла в госпиталь, меня ждали, я была нужной: делала перевязки, массажи, поправляла подушки, давала пить, писала письма, читала книги, а иногда мы разговаривали об их семьях, близких, друзьях. Горе мое забывалось, я делала всё, чтобы было легче им; малейшие капризы исполняла без ропота, а некоторые из них даже плакали.

17 мая 1942 г. Любимый мой, до каких же пор будет война? Печаль и слезы в каждом доме, в каждой семье. Последние люди уходят на фронт. Вчера я видела, как отправляли партию, так напомнило дни твоего отъезда, слезы едва сдержала. Лица мрачные, худые, нет в них жизни, мужества, тупое подчинение чужой воле застыло на них; мало кто смеется, головы опущены, невеселые мысли, видимо, засели в них. Тяжело было смотреть на этих несчастных. Несколько женщин провожали своих близких; молоденькая девушка идет под руку с безусым юношей, она что-то говорит, а он, не слушая, шагает. О чем он задумался? Другая молодая женщина несет котомку, с какой любовью несет она вещи; быть может, это последняя её услуга мужу. Шагов на десять от партии отстали двое – высокий черный мальчик, хорошо одетый, с грустным лицом; он, как большинство, задумчиво смотрит под ноги, а рядом, вытирая время от времени платочком слезы, идет его мать. Безраздельное горе на лице ее. Господи, не дай мне провожать сына на фронт!

Владик, мы всё время голодные, паёк так мал, что нам его остается на несколько дней; об одном боюсь, чтобы мои родители не обессилели окончательно. Живу надеждой, что Витька будет жить лучше, и ты вернешься к нам.

15 июня 1942 г. Начала работать в одиннадцатой палате – пятнадцать человек очень тяжело больных

Добрые мои больные, как хороши и трогательны их заботы обо мне. Вчера купили мороженое моему Витьке, и так они сочувствуют мне и моему положению. Есть же хорошее в людях и благородное. Они выслушивают с терпением про Витьку всю мою болтовню, они говорят про тебя, Владик, и обещают, что ты вернешься. “Сестра Лида” – так зовут меня они, и я горжусь этим, мне легко с ними, и горе не так давит меня».