Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда

— Чистокровный британец, — ухмыльнулся тот.

— Да, — задумчиво заметил Пуаро, — полагаю, что так. И родились вы, думается мне, в Кенте.

— Это еще почему? — вытаращил на него глаза тот. — Из-за фамилии? Что же, по-вашему, каждый Кент так уж в Кенте и родился?

— При некоторых обстоятельствах, безусловно, — с расстановкой произнес Пуаро. — При некоторых обстоятельствах — вы понимаете?

Голос Пуаро звучал так многозначительно, что это удивило обоих полицейских. Кент багрово покраснел — казалось, он сейчас бросится на Пуаро. Но он только отвернулся с деланным смешком. Пуаро удовлетворенно кивнул и вышел. Мы — за ним.

— Мы проверим это заявление, — сказал инспектор, — но мне кажется, он говорит правду. Все же ему придется сказать, что он делал в «Папоротниках». Я думаю, это наш шантажист, хотя, если ему верить, убийцей он быть не может. При аресте у него обнаружено десять фунтов — сумма относительно крупная. Я думаю, что те сорок фунтов попали к нему, хотя номера и не совпадают. Но он, разумеется, первым делом обменял деньги. Мистер Экройд, видимо, дал ему денег, и он поспешил распорядиться ими. А какое отношение к делу имеет то, что он родился в Кенте?

— Никакого. Так, одна из моих идей, — сказал Пуаро. — Я ведь этим знаменит — идеями.

— Вот как? — с недоумением промолвил Рэглан.

Старший инспектор расхохотался.

— Я не раз слышал, как инспектор Джепп говорил о мосье Пуаро и его идейках. Слишком фантастичны для меня, говорил он, но что-то в них всегда есть.

— Вы смеетесь надо мной, — сказал Пуаро с улыбкой, но ничего. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. — И, важно поклонившись, он направился к выходу.

Потом мы с ним позавтракали вместе в гостинице. Теперь я знаю, что в тот момент ему уже было ясно все. Последний штрих лег на полотно, и картина стала полной. Но в то время я этого не подозревал. Меня сбила с толку его чрезмерная самоуверенность: я думал, что все загадочное для меня загадочно и для него. Большой загадкой оставалось посещение Чарлзом Кентом «Папоротников». Сколько ни ломал я себе голову, я не мог найти ответа на этот вопрос. Наконец я решил спросить Пуаро, что думает на этот счет он. Пуаро ответил без запинки:

— Mon ami, я не думаю, я знаю. Но, боюсь, вам будет неясно, если я скажу, что он приехал туда потому, что он — уроженец Кента.

— Безусловно, неясно, — сказал, я с досадой, уставившись на него.

— О! — произнес Пуаро сочувственно. — Ну, да ничего. Есть у меня одна маленькая идея.

Глава 19 Флора Экройд

Когда на следующий день я возвращался с обхода, меня окликнул инспектор Рэглан. Я остановил машину, и он вскочил на подножку.

— Доброе утро, доктор Шеппард. Алиби подтвердилось.

— Чарлза Кента?

— Чарлза Кента. Салли Джонс, официантка в «Собаке и свистке», хорошо его помнит — выбрала его фотографию из пяти похожих. Он вошел в бар без четверти десять, а это добрая миля от «Папоротников». По словам Салли, у него было много денег, и ей это показалось странным — столько денег у человека, чьи сапоги в таком плачевном состоянии. Вот они, эти сорок фунтов!

— Он все еще не хочет объяснить свой приход в «Папоротники»?

— Упрям как бык. Я звонил Хейзу в Ливерпуль.

— Эркюль Пуаро говорит, что ему известно, почему Кент приходил туда в тот вечер.

— Неужели? — воскликнул инспектор, оживившись.

— Да, — не без ехидства ответил я. — Потому что он родился в Кенте.

И с удовлетворением увидел недоумение инспектора. Не одному же мне чувствовать себя дураком!

Рэглан уставился на меня. Потом по его хитроватому лицу расползлась усмешка, и он постучал себя по лбу.

— Винтика не хватает. Я давно это подозревал. Бедный старикан! То-то он ушел от дел и поселился здесь. Это у них в роду. У него племянник тоже того.

— У Пуаро? — удивился я.

— Да. Он вам не говорил? Смирный вроде, но полный псих, бедняга.

— А вам-то кто это сообщил?

— Да ваша сестра, мисс Шеппард, — усмехнулся инспектор.

Каролина неподражаема. Она не успокоится, пока не выведает все о семье каждого. К несчастью, я никогда не мог внушить ей, что, узнав что-либо, следует держать это при себе, как того требует простая порядочность.

— Садитесь, инспектор, — сказал я, отворяя дверцу машины. — Отправимся к Пуаро и ознакомим нашего бельгийского друга с последними новостями.

— Пожалуй. В конце-то концов, пусть он и не в себе немножко, но про отпечатки на кинжале сообразил. Кент, — конечно, у него пунктик. Но вдруг за этим есть что-то полезное?

Пуаро принял нас с обычной любезной улыбкой. Он выслушал инспектора, изредка кивая.

— Похоже, он чист, — угрюмо заключил инспектор. — Человек не может одновременно и совершать убийство, и выпивать в баре за милю от свой жертвы.

— Вы его выпустите? — спросил Пуаро.

— Что же нам остается делать? Мы не можем задержать его по обвинению в шантаже. Ни одной, черт побери, улики! — Инспектор с досадой бросил спичку в камин.

Пуаро поднял ее и положил в специально отведенную для этого коробочку. Но сделал он это машинально, чувствовалось, что мысли его далеко. Потом сказал:

— На вашем месте я бы пока не выпускал этого Кента.

— Что-что? — Рэглан выпучил глаза.