Человек в круге

- Простите, - забормотал я.

Мещерская махнула рукой и села вновь показательно. Боже, как это... прекрасно! Я мог бы тогда увидеть Лену. Что меня удержало? Я ее тогда любил. Я мог поклясться, что я ее люблю. Я бы... стал перед ней на колени и долго умолял бы полюбить меня. И она не виновата, что Бог ей дал красоту, и она не могла справиться с этой красотой.

- Оч-ни-тесь! - проворковала Марина Евгеньевна. - Видите, как я права! И почему не даю адрес Леночки... Вы же тоже так пойдете к ней. Игорь рассказывал, как вы увели ее от него. Вы соблазнитель. Нужно ли теперь это моей дочери?

- Вы шутите...

- А вот и нет, не шучу. Есть мужчины, которые все могут. Павел был из таких. Он сейчас там, вероятно, соблазняет. К нему идут потоком. Говорят, у таких, как он, там деньги, положение. У них там все проще. Не заглядывают в скважину: а что ты там поделываешь? Это у нас всеобщий аврал, когда к мужчине заходит женщина. Я не нашла слова и сказала аврал. Это всеобщее помешательство. Павел от этого избавлен.

Я вспомнил письма-доносы, слова Лены, которые зафиксировал доносчик. Эти слова - копия теперешних. Научилась ли Лена от матери глядеть на все проще? Однако я произнес:

- Вы говорите злые вещи!..

- Полноте! - Мещерская вдруг похолодела лицом и четко, как бы диктуя мне, добавила: - Запомните, я ничего не боюсь. Я не боюсь при вас сказать, что если бы моя дочь уехала туда, к нему, я бы была счастлива... Вы посмотрите на него! - Кивнула на дверь, куда ушел недавно ее муж. - У него трясутся руки! Улаживание, улаживание... Сколько нужно ума, изворотливости, чтобы жить у нас неприкосновенным!

Елена Мещерская... Полковник Шмаринов еще тогда, в нашем городке, предложив мне место Железновского (тоже ведь офицерская должность! уговаривал он), раскладывал мне, как на картах, с чем могу столкнуться я на новой работе. Тут и логика, тут и психология, тут и судьбы, и неожиданные повороты. А самое главное - нужны порядочные люди, которые, разбирая то или иное дело, не будут слепо прикладывать руку к головному убору и выполнять всякие распоряжения и приказы.

- Ты сам подумай, - говорил он, - Леночка Мещерская и ее сбежавший муж, к примеру. Да, разбирая архивные наброски разных людей - честных, получестных, непорядочных вообще, злых и завистливых, а они пакуются в деле любом на равных - невольно придешь к определенному выводу на основе всего этого. Но когда разберешься глубоко, сердцем, многое покажется в человеке не так грешно, как ему приписывается. Многое не так!

- Само собой разумеется, - соглашался я, но не давал повода, чтобы полковник подумал, что я уже готов идти в его контору и разбирать сердцем все дела, которые скопились у него в большом количестве. Тем более, что я занимаю уже офицерскую должность, она у меня на уровне майора. И я люблю свою работу. Люблю открыто говорить о том, что вынес при ограниченном, пусть, сборе материалов о людях. Зачем же мне менять самого себя?

Когда я с досадой проговорил "само собой разумеется", Шмаринов обиделся:

- Да не само собой разумеется! Я разрешил Железновскому тебя, скажем, взять с собой. Я хотел, чтобы майор Железновский думал не только о карьере, а хотя бы немножко почувствовал себя человеком, заинтересованным в улучшении жизни. А улучшить жизнь - это объективно разобраться в той ситуации, в которую попали люди.

- Вы сказали о Мещерской. И ведете разговор на ее примере и на примере ее сбежавшего мужа...

- Конечно. Если Железновский что-то понял и даст тебе дело Шугова...

- Почему вы так думаете?

- Не даст сам - ты у него попросишь. В это я верю... Ты, получив материалы, разберешься, а не просто осудишь человека. Я это наблюдал по твоим публикациям. Ты досконально копаешься. - Шмаринов то ли посмеивался надо мной, подковыривал, то ли говорил серьезно, однако льстил мне, что на него не часто находило. - Так вот... Шугову инкриминируют предательство и играют вокруг его ревности: мол, все начиналось у него с этого. Но скажу тебе... Ведь его как бы специально подталкивали к этому! Как говорится, все это было! Ведь не успел Шугов жениться, как рядом с его женушкой пошагали два человека... Уже на то время - два человека!

- Да, но причем здесь - подталкивали? - возразил я.

- Обыкновенное дело. Борьба за карьеру и борьба за красивую женщину идут часто рядом. - Сегодня Шмаринов говорил слишком пространно. - Разве это не усек ты из моего разговора? Они, эти двое... Я тебе назову лишь буквы. Это полковник Н. и генерал С. У меня нет основания предъявлять им обвинения или выносить частное определение по делу Шугова. Но в том, что Шугов там, у врага, и их вина. Ах как они отнимали у него эту женщину! Как пытались уничтожить Шугова!

- И что из всего этого я вынесу? Даже, если буду иметь материалы, копаться в них?

Шмаринов вздохнул тяжело: