Человек в маске

— Если хочешь продать себя, так продавай выгоднее! — не раз говорил ей кузен.

Наиболее выгодным покупателем являлся Вишняков, поэтому наша прекрасная героиня отдавала ему особое предпочтение.

— Пан Викул смеется над бедной девушкой? Он не думает того, о чем говорит?..

Красивый изгиб стана и волнующая, пышная грудь девушки сулили много наслаждений тому, кто первый будет обладать ими.

Что-то сильное и жгучее ударило волной ослабевшего Вишнякова.

— Вот, Ядвига Казимировна, ежели мой батюшка в скором времени преставится, вот важно мы с вами погуляем!

Легкая, ироническая улыбка промелькнула по лицу девушки.

— Что говорит пан Викул! Если бы умер его отец? Как можно так говорить?!

Настала маленькая пауза… Сумерки сгущались и контуры женского тела становились малозаметными.

— Отчего вы, пан Викул, — тихо заговорила девушка, прикасаясь своей маленькой белой ручкой к мускулистой руке Вишнякова, — отчего вы не женаты?

На полупьяном, раскрасневшемся лице купчика проступило на минуту недоумение, а затем твердо отпечаталась решительность.

— Не желаю-с! Из нашего сословия жены не подобрать-с… Тятенька мой, к примеру сказать, в молодых годах женившись… тоже не по душам, выбирал… А потому — одна канитель-с.

Голубые глаза молодой варшавянки блеснули задорным огоньком.

— У пана Викула богатый отец, все девушки в Томске должны быть от него без ума… Что значит пану прожить тьсячу-две рублей… И к чему пану жениться?!

Еще раз молодая, выпуклая грудь девушки соблазнительно наклонилась в сторону собеседника. И потные, влажные ладони большой руки Вишнякова жадно и трепетно мяли бесстрастную холодную ручку панны.

— А ежели бы осчастливить, а? — совсем осоловелым взглядом уставился Вишняков.

Панна Ядвига рассмеялась холодным, сухим смешком…

— Много желает пан Викул! Много ли денег у пана в бумажнике? Но пустите, вы больно жмете мои руки…

Предприимчивость молодого купчика была впору остановлена холодной рассудительностью польки.

— Принцесса моя египетская, скажи, что ты хочешь? Озолочу! Отдал бы тебе половину капиталов отцовских, да власти нет… А как тебя ценить — не знаю!

— Пять тысяч рублей. — отчеканила девушка пристально глядя на купчика…

Глава XXIV Накануне счастья

Крупная цифра, названная полькой, несколько ошеломила нашего влюбленного.

«Ишь ты, шельма, — подумал он. — Не мелко плаваешь, какую цифру назвала! Пять тысяч Рублев… Дорогая пташка, стало быть!».

Однако купеческое самолюбие заговорило в нем. С грубостью, свойственной пьяному саврасу, он потянулся к панне Ядвиге и, блестя возбужденно глазами, хрипло прошептал:

— Что ж? Это мы могим. Велико кушанье — пять тыщ рублев! Для такой красавицы, однако, и десять не жалко. Полюби только!

Неожиданное возвращение Гудовича положило конец этой нежной сцене.

— Что это вы в темноте сидите? — спросил он, заглядывая в гостиную.

Викул Семенович смущенно поднялся с дивана.

— А мы тут с вашей сестрицей приятным разговором увлеклись, — пробормотал он.

Как ни был пьян купеческий сынок, но возвращение брата очаровательной польки уменьшило его любовный пыл и заставило убраться восвояси. Панна Ядвига сделала Гудовичу знак не задерживать гостя. По уходе Вишнякова она передала происшедшее Станиславу Андреевичу. Тот выслушал ее, одобрительно покачал головой. При первых же словах кузины у него промелькнула мысль: воспользоваться чувственным увлечением молодого кутилы с наибольшей выгодой. Он не высказал, однако ж, своих намерений и только спросил:

— Он серьезно согласился дать тебе пять тысяч?

Ядвига пожала плечами.

— Еще бы не согласился! Разве моя красота не стоит этих денег? Я одно только могу подумать, что у него нет этой суммы.

— Пять тысяч рублей он, положим, найдет. Для единственного наследника такого денежного туза, как Вишняков, это не большие деньги. Тот же Шварц сумеет их достать, сдерет только с бедного юнца процентиков двадцать годовых… Суть-то не в том, мне кажется, данный случай можно использовать иначе… Ну, да мы об этом после поговорим.

План, который наметил Гудович для более успешной эксплуатации нашего купеческого сынка, был, собственно говоря, не сложен. Гудович рассчитывал главным образом на глупую трусливость Вишнякова и на его боязнь скандала…

Спустя неделю после описанного нами вечера, молодой наследник вишняковских капиталов еще с утра находился в сильнейшей ажитации и в нервном ожидании. Хлопот у него в этот день было множество. Сегодняшний вечер сулил ему море неизъяснимого блаженства. Вчера пана Ядвига дала ему положительный ответ. Они условились о часе свидания, и блаженный час, о котором так долго думал Вишняков, был близок. Сегодня к обеду Шварц обещался достать ему нужные деньги — пять тысяч рублей. В ожидании приезда этого ловкого комиссионера Вишняков расхаживал по своему богато убранному кабинету и то и дело смотрел на часы. Нетерпение его росло с каждой минутой.