Человек в носках

Первым звеном послужила златокудрая красавица, наградившая боцмана и механика неприличным заболеванием. Затем Китин пожадничал, не стал выдавать несчастным дефицитные лекарства, рассудив, что фельдшер вылечит триппер на ранней стадии обычными средствами. Возможно, Николай был зол на мужчин, не сумевших устоять от соблазна, и воспользовавшихся его женщиной, а оправдания: "лекарства нужно беречь для раненых, тратить их на блядунов глупо", были насквозь фальшивыми.

Триппер протекал у боцмана и механика неожиданно остро, температура держалась за сорок. Болезнь и лекарства ослабили иммунитет настолько, что инфлюэнца H1N1, циркулирующая в "ограниченной популяции" русского отряда, воспрянула духом, боцман начал оглушительно чихать, а у механика покраснели глаза и потекло из носа.

Всё бы обошлось, у больных была отдельная каюта, и с "местной" частью команды шхуны они не контактировали, справедливо опасаясь насмешек и подначек, но вмешались японцы. Они решили на свою беду, и на беду всему человечеству задержать шхуну, кто-то во Владивостоке снабжал их информацией. Шхуну поставили на внутреннем рейде, а всю команду поместили в местную тюрьму небольшого портового городка. Временно.

Пандемия началась в тюрьме, а оттуда была перенесена в военный лагерь, расположенный неподалеку. Через неделю больные "испанкой" появились абсолютно во всех городах Японии, через две - заболевание перекинулось на войска в Корее и Китае.

Чуть позже очаги заражения были обнаружены в США, Англии, Германии и Испании. Военная цензура не позволяла газетам "поднимать" панику, только в Испании пресса подняла шум из-за сотен тысяч смертей. Жертвами "испанки" становились, прежде всего, молодые и здоровые люди, а старики и дети болели значительно реже и легче. В Англии, США и Канаде вместо названия инфлюэнца стали использовать слово "грипп" (хворь). Больные задыхались и кашляли кровью, умирали в мучениях, смерть наступала крайне быстро, человек мог быть еще абсолютно здоров утром, к полудню он заболевал и умирал к ночи.

Практически у всех заболевших болезнь переходила в воспаление легких. Лечить пневмонию было нечем. Медики даже не знали, что большие дозы витамина С способны помочь справиться с недугом. Аспирин был неизвестен.

Ни боцман, ни механик не догадывались о причине пандемии. Они также как и остальные члены экипажа, боялись заболеть японской "чумой". Паника охватила всех заключенных, кормить перестали, не убирали мертвых, в тюрьме вспыхнул бунт.

Боцман к этому времени был уже здоров, то есть чувствовал себя таковым. Огромный и невероятно сильный, он выломал дверь и освободил соседние камеры. Пока бандиты и воры освобождали друг друга, команда шхуны собралась вместе.

Жиглов наконец-то вздохнул полной грудью, свежий воздух пьянил и волновал, на мгновение у боцмана закружилась голова. Он встряхнулся, как медведь у реки, и, стараясь не дышать, подошел к потерявшему сознание тюремщику, ногой отбросил в сторону винтовку и стянул с японца сумку. Жиглов отошел в сторону и вытряхнул сумку на ракушечник двора.

- Патроны!

- Ни еду, ни воду не трогай, - забеспокоился фельдшер.

- Самого дурного нашел, - обиделся боцман.

- На шхуне запасов хватит! Лишь бы добраться! - с надеждой воскликнул кок. Он не заболел, хотя был "местный", не имеющий иммунитета против испанки.

- Не дрожи! - сурово приказал боцман.

- Я слышал, как японцы называли эту чуму "пурпурной смертью", - сказал кок, немного понимающий по-японски.

Казалось, город вымер. Все попрятались по домам, стараясь избегать любых контактов. Кто смог, покинул город, разнося тем самым заразу.

На рейде покачивались только два судна: "Стрела" и японский сторожевик, маленький деревянный пароходик, оборудованный допотопной пушкой.

- Ветер для нас невыгодный, поэтому нужно помешать японцу нас преследовать. Так, все на шхуну, трое со мной на сторожевик. Попробуем что-нибудь поломать, - приказал боцман.

- Ломать, не строить, - радостно засмеялись матросы, и в лодку к боцману набилось сразу человек семь-восемь.

Пока гребли, на палубу пароходика никто не вылез, как будто все вымерли. Даже открытая дверь рубки хлопала туда-сюда, будто ни капитана, ни рулевого не было в живых.

- Дух тяжелый! Как в тюрьме, - повел носом конопатый матрос, и зачем-то сжал в кулаки огромные, поросшие рыжими волосами руки.

В рубке висела лампа, качаясь на сквозняке. Испуганная ворона вылетела в дверь навстречу вошедшим людям. Капитан лежал на полу мертвый. Боцман снял лампу, и бросил её на пол, масло потекло, расползаясь блестящей лужицей.

- Уходим, - бросил Жиглов, поджигая огромную морскую спичку.

* * *

Чемульпо.