Человек в поисках себя

В пользу того, что осознание себя и свобода связаны, свидетельствует тот факт, что чем меньше у человека самосознания, тем больше он несвободен. Иными словами, чем больше он подчиняется запретам, давлению, детским мотивам, которые он сознательно «забыл», но которые все еще руководят им бессознательно, тем больше его приводят в движение силы, которые он не контролирует. Например, когда люди впервые приходят за психотерапевтической помощью, они, как правило, жалуются на то, что находятся «под чьей-то властью»: у них возникает внезапная тревога или страх, или они не способны учиться или работать без какой-либо явной на то причины. Они несвободны, то есть связаны и движимы неосознанными мотивами.

После нескольких месяцев психотерапевтической работы могут появиться небольшие изменения. Человек начинает регулярно вспоминать свои сны; или во время одного из сеансов он берет на себя инициативу, заявляя, что хочет сменить тему и разобраться с другой проблемой; или однажды он может заявить, что злился, когда терапевт говорил то-то и то-то; или он может заплакать, тогда как раньше был бесчувственным, или внезапно непосредственно и искренне рассмеяться, или может заявить, что ему не нравится Мэри, с которой он дружит в течение многих лет, но что он любит Кэролайн. И каким бы незначительным это ни казалось, его пробуждающееся самосознание идет рука об руку со все увеличивающейся способностью давать направление своей собственной жизни.

По мере того как человек все больше осознаёт себя, его выбор и свобода пропорционально увеличиваются. Свобода накапливается; один выбор, сделанный с той или иной долей свободы, увеличивает степень свободы при следующем выборе. Каждое упражнение в свободе расширяет сферу самости.

Мы не утверждаем, что есть такая жизнь, которая свободна от бесконечного количества влияний. Если бы вы стали доказывать, что мы ограничены нашими телами, экономической ситуацией, тем фактом, что мы родились в XX веке в Америке и т. д., то я бы с вами согласился и мог бы даже добавить к этому множество способов психологической детерминации, особенно таких, которые мы не осознаём. Но независимо от того, насколько человек убежден в своей детерминистской точке зрения, он все равно должен признать, что существует поле, в котором живой человек может осознавать, что именно определяет его поведение. И как минимум он способен дать себе отчет в том, как он будет реагировать на факторы, влияющие на него.

Таким образом, свобода проявляется в том, как мы относимся к детерминирующим реалиям жизни. Если вы намереваетесь написать сонет, вы сталкиваетесь со всевозможными непокорными вам законами рифмы и размерности, а также с необходимостью подбора слов; или если вы строите дом, вы сталкиваетесь со всеми факторами, определяющими свойства кирпича, строительного раствора и пиломатериалов. Важно, чтобы вы знали свой материал и принимали в расчет его ограничения. Но то, что вы говорите в сонете, как подчеркивал Альфред Адлер, уникально ваше. Способ и стиль, в котором вы строите свой дом, являются проявлением вашей свободы, использующей возможности данных материалов.

Спор «свобода против детерминизма» основан на ложной предпосылке, столь же неверной, как и представление о свободе как об отдельной электрической кнопке под названием «свободная воля». Свобода проявляется в согласии жизни человека с ее реалиями – такими простыми, как потребность в отдыхе и еде, или такими всеобъемлющими, как смерть. Мейстер Экхарт выразил такой подход к свободе в одном из своих проницательных психологических советов: «Когда ваши планы не складываются, ваше собственное отношение – это то, с чем необходимо работать». Свобода вступает в силу, когда мы принимаем реальность не по слепой необходимости, а в соответствии со сделанным нами выбором. Тогда принятие ограничений не должно быть «поражением», но, наоборот, именно это может и должно быть конструктивным актом свободы; и вполне может быть, что такой выбор будет более плодотворен для человека, чем если бы ему не приходилось бороться с какими-либо ограничениями. Человек, который предан свободе, не тратит время на борьбу с реальностью; вместо этого, как заметил Кьеркегор, он «восхваляет реальность».