Человек в проходном дворе

Она спросила меня, не в отпуск ли я приехал. Я изложил свою историю. Она сказала, что завидует мужчинам и что женская доля гораздо скучнее и непригляднее: женщин матросами не берут.

— Давайте посидим на скамейке, если не совсем замерзли, — предложил я.

— Да нет, ничего. Мы сели.

— Правда, возьмите куртку.

— Ну, давайте. А вы?

— Я закаленный.

— Вы имейте в виду? ночью в гостинице бывает холодно. Вы попросите теплое одеяло у Хильды — ну, она меня сменила, — она добрая, даст вам.

— Спасибо. Трудно работать целые сутки?

— Потом отсыпаемся. И на дежурстве можно поспать: у нас только сорок восемь номеров, даром что вестибюль громадина, а трехзначные номера комнат — липа, первая цифра обозначает этаж. Горсовет хочет новую гостиницу строить, та будет многоместная.

— Перейдете туда?

— Не знаю. А вообще-то уехать бы за тридевять земель!

— А мне нравится ваш город: море под боком, и вообще…

— Разве это море! В прошлом году я была на юге — там о’кэй!.. А здесь дождь зарядит и идет месяц. Знаете, как действует на нервы, ужас!

— Тогда уезжайте.

— Никто не берет. Вот вы бы не были женаты, увезли бы меня? — Тоном она дала понять, что это шутка.

— Обязательно, — сказал я.

— Знаете, за что мужчина нравится женщине? За любезность, за го, что он джентльмен и уступает ей. Но он не должен принимать женщину всерьез, тогда с ним легко и приятно. Я вам выдаю наши секреты, да? А тот парень, про которого я говорила, он сухарь, он все понимает только всерьез: давай женимся, давай будем любить друг друга до конца жизни!

— Бывает, — сказал я.

Мы сидели возле детской площадки. Совсем стемнело. Зажглись газовые фонари, дававшие какой-то ядовитый свет. От деревьев упали тени. Мальчуган лет шести возился в песочной куче. Напротив нас — в тени на скамейке белели только лица — устроилась парочка. Он обнимал ее, а она визгливо хохотала.

— Противная она, верно? — кивнула Быстрицкая.

— Зачем так зло? Вы же ее не знаете.

— А вы до-обренький! — протянула она. — Между прочим, вы на несчастливом месте поселились.

— В каком смысле?

“Интересная ассоциативная связь, — подумал я, — “добренький” и — Ищенко”.

— Неужели соседи не рассказали?

— Нет.

— Человек, который жил на вашей койке, убит.

— То есть? — переспросил я с глупым выражением.

— Очень просто: убит, — повторила она. И мне показалось: с удовольствием.

— За что?

— Откуда я знаю! Только он подлый-подлый был, не зря его стукнули.

“Так”, — отметил я. Об Ищенко отзывались по-разному, но такой крайней характеристики еще не давал никто, интересно, что это сделала именно Быстрицкая.

— Вы его хорошо знали?

— Нет.

— Я смотрю, вы любите красить людей в черный цвет. Женщину напротив обхаяли, того человека… Может, зря?

— Не зря, — упрямо сказала она.

— За что вы его так?

— Было за что.

— Он что, приставал к вам?

— Не хочу о нем!

— Ну и не надо. А убийцу-то поймали?

Она зябко повела плечами и, оглянувшись, ответила почему-то шепотом:

— Не поймали.

Я не предполагал узнать сегодня все. Пока надо было просто сориентироваться: я как бы находился в незнакомом лесу и искал тропинку, которая выведет меня к цели. Я кое-что знал об этой тропинке, но пока не мог увидеть ее. А еще я был похож на пеленгационную машину с вращающейся чуткой антенной — она ползет из улицы в улицу, крутится по городу, чтобы выделить среди множества других волну врага, засечь ее, поймать в перекрестие радиусов. Но скорей всего я просто был человеком, который должен знать истину, но не знает ее. И мне было беспокойно.

— Тебя как звать? — донеслось с противоположной скамейки. Даме, сидевшей там, наскучило хохотать, теперь она допрашивала мальчика, который по-прежнему копался в песке.

— Никак! — сердито ответил тот.

— Ха-ха, мальчик Никак!

“Вот и его пока зовут Никак”, — подумал я про того, кто убил Ищенко.

— А по фамилии? — продолжала забавляться она.

— Дурак! — сказал в рифму упрямый мальчик.

Дама зашлась от смеха.

“А тот вовсе не дурак”, — опять подумал я.

— Ты что в темноте сидишь? Иди домой! — сказала дама.

— Еще чего! — ответил мальчик.

— Его же домой отвести надо, а мы тут сидим, — вскочила Быстрицкая. Она шагнула через барьерчик в песок, присела перед мальчиком, очистила ему ладони от песка. — Пойдешь со мной?

Странное дело: мальчуган не выдернул руки и послушно шагнул на дорожку.

— Держите свою куртку, она сползает у меня с плеч! Сумочку возьмите! Эх вы, кавалер! — деловито командовала она. Потом наклонилась к мальчику: — Где ты живешь?

— Вона! — Он небрежно махнул рукой в сторону высокого дома.

— А зачем по ночам гуляешь?

Мальчик молчал.

— Мамка где?

— На работе.

— Она во вторую смену работает?

— В продмаге, — четко ответил мальчик.

— Есть хочешь?

Он снова не ответил.