Человек в проходном дворе

Сегодня она была совсем в другом настроении, чем вечером. Ох, женщины, женщины!

— Дай-то бог!

— Вы сейчас на Ищенко очень похоже сказали. Между прочим, он, по-моему, в бога верил.

— С чего вы взяли? — спросил я. Для следствия уже не имело значения: верил Ищенко в бога или нет. Но мне было просто по-человечески любопытно.

— Когда он спешил на то свидание, мы проходили мимо церкви. У нас тут только одна православная, остальные для католиков… Так он. на нее перекрестился

— Напрасно, — сказал я. — Наукой доказано, что бога нет. Есть мы — люди…

Когда я поднялся в номер, Войтина я уже не застал. Он ушел.

Глава 30. Кентавр

Было двадцать минут одиннадцатого, когда я вышел из гостиницы “Пордус”. Небо над черепичными крышами побелело от жары. Ни малейшего дуновения ветерка не чувствовалось на бульваре. Город вымер.

Совсем недавно, в такой же вот светлый и жаркий день, по времени приблизительно через полчаса, был убит Тарас Михайлович Ищенко. Сегодня через час его убийца будет сидеть напротив следователя по другую сторону стола и отвечать на положенные вопросы: “Ваша фамилия? Имя? Отчество? Год рождения?..” И он будет просить разрешения закурить. Или он не курит? “Курит”, — вспомнил я.

Идти на задержание мне было совсем не обязательно: ребята Валдманиса отлично справились бы без меня. Но это был логический конец моей работы здесь, и мне было приятно самому поставить точку.

На первый взгляд казалось, что возле горотдела никого нет. Но в скверике напротив подъезда сидели несколько человек. Среди них я узнал Виленкина и младшего лейтенанта Красухина. Когда я подошел, все не торопясь двинулись по переулку. От подъезда отделился Валдманис и на ходу пристроился ко мне.

— Порядок? — спросил я, глядя перед собой.

— Да. За ним следует машина радзутского горотдела. Передадут нам с рук на руки.

— Не опаздываем?

— Нет, нормально… Буш сделал заявление, что анонимное письмо написал он.

— А где второй экземпляр?

— У него.

Я покрутил головой.

— Человек типа “а вдруг?”, — пояснил Валдманис. — Потому так вел себя на допросе.

— А почему он решил, что убийца Суркин?

— Тот был взволнован, когда увидел Ищенко в гостях у Буша. Странно вел себя. Утром расспрашивал Буша об Ищенко. Потом “протек” на Буша. Он не сразу вернулся домой в тот злополучный день, Буш столкнулся с ним у крыльца. “Где пропадали?” Суркин растерялся, сказал, что только что вышел из дому. Но Буш же к нему стучался… Потом Буш узнал на допросе, когда Ищенко был убит, и сразу подумал о Суркиие.

— Почему сам не пришел?

— Говорит: “Береженого бог бережет. Таскали бы потом на допросы…”

— Клавдия Ищенко, конечно, об анонимке не знала?

— Нет. А про кастет он не подозревал. Совпадение.

— Ясненько, — сказал я.

Мы свернули в переулок. Мы оба были напряжены и вздрогнули, когда на башне тевтонского замка часы пробили без четверти. Потом взглянули друг на друга.

— Фамилия у него, конечно, чужая, — сказал я.

— Вероятно, — сказал Валдманис. Мы помолчали.

— Знаете, я вам завидую, — сказал Валдманис. — С мальчиком. Насчет близорукости.

— У меня был товарищ в школе, — пояснил я. — Ему как-то удалось миновать врачебные осмотры. Он до четвертого класса был уверен, что все люди видят предметы, как он сам: такими же расплывчатыми. А когда первый раз надел очки, остолбенел от удивления.

Мы снова повернули и пересекли круглую площадь.

— Сюда, — сказал Валдманис. — Здесь ближе.

— Знаю я этот двор, — проворчал я. — Я здесь каждый сантиметр облазил.

Мы свернули под арку. “Так же и Ищенко сворачивал в тот раз, — машинально подумал я. — У него, наверное, сильно билось сердце”.

Впереди за углом послышались какое-то топтанье, возня: звуки множились в гулких стенах. Раздался короткий сдавленный вскрик. Мы бросились вперед. За поворотом на земле, сцепившись, катались двое. Еще один человек бежал с другой стороны.

— Янкаускас, — сквозь зубы сказал начальник горотдела. — Он ждал на остановке… Ни черта не понимаю!..

Но я уже понял. Ах, Войтин, Войтин! Он все хотел сделать сам.

Противникам удалось подняться. Они сделали это одновременно. У бывшего помощника капитана рыболовного траулера Войтина текла по лицу кровь. Но он держался молодцом. Даром, что его противник был, судя по всему, намного сильнее: ему ведь не надо было глушить отчаянье вином, как это ежедневно делал Войтин. Но Войтин висел на нем, как клещ. Тот не мог размахнуться для удара. Все это я машинально отмечал, подбегая. “Быстрее. Еще быстрее”, — думал я. Но мы опоздали. Увидев нас, тот, второй, изловчился и ударил Войтина коленом в низ живота. Войтин упал. Он лежал, скрючившись, на земле. А тот выпрямился. Это был плотный лысый человек в синей холстинной куртке: он водил радзутский автобус. Владимир Пантелеймонович Черкиз. Вчера я прикуривал у него на остановке.

Мы еще не успели вмешаться, а только как бы ненароком стали в круг: в центре круга лежал Войтин и стоял шофер. Он выставил правое плечо вперед и прыгнул между Виленкиным и Красухиным. Виленкин подставил ногу. Шофер споткнулся, его перехватил Красухин.