Человек в тумане

Получив приглашение на прием в советское посольство, Дэвид предложил Катлин поехать с ним.

– Возможно, нам удастся что-либо узнать об интересующем вашу подругу человеке. Лучше всего спросить первого секретаря. Я встречался с ним раньше, и он всегда был очень любезен.

Вряд ли Дэвиду действительно хотелось что-либо сделать для какого-то поляка, так неожиданно появившегося между ним и Катлин. Скорее всего теперь он старался дольше быть возле девушки и помочь ей понять всю нелепость случайного, как он думал, легкомысленного увлечения. Просто некоторое время ее не надо оставлять одну.

Ничто не выдавало его горьких размышлений, и Катлин даже подумала не без легкой обиды, что Дэвид слишком спокойно отнесся ко всему этому… Она согласилась поехать.

Однако возможность побывать в советском посольстве и радовала и пугала девушку. Там она встретит советских людей. Представителей того нового мира, о котором с увлечением рассказывал Ян, который для него был так дорог. С другой стороны, поверив сообщению в газете, Катлин не могла избавиться от чувства страха и неприязни к людям, пытавшимся увезти ее Яна.

Когда в маленьком автомобиле Дэвида они подъехали к дому посольства, вдоль тихой зеленой улицы стояло много машин, и швейцар в цилиндре, обычно дежуривший у въезда в квартал иностранных посольств, указывал прибывающим место стоянки.

Женщины в вечерних платьях, с оголенными плечами и руками, шурша подолами, поднимались по ступенькам крыльца, бросая косые, оценивающие взгляды на платья идущих рядом, улыбались, выражая вполне искреннюю, натренированную радость встречи со знакомыми.

Мужчины в темных костюмах и белых сорочках были солидно-степенны. Не отличался от них и Дэвид. Катлин взглянула на него как бы со стороны и увидела спокойного, со вкусом одетого, уверенного в себе джентльмена, пожалуй, немного стареющего. За круглым вестибюлем, в дверях, ведущих в зал, высокий седой англичанин в красной ливрее наклонился к Дэвиду и тихо спросил:

– Имя?

Дэвид ответил. Человек в ливрее выпрямился и неожиданно громко объявил:

– Мистер и миссис Браун!

– Вот как? – Катлин улыбнулась. – Миссис Браун?

Дэвид тоже улыбнулся и виновато развел руками.

– Конечно, он несколько поторопился.

Катлин не успела ответить. К ним спешил первый секретарь посольства. Белокурый, моложавый мужчина, хорошо говорящий по-английски, с едва заметным, скорее шотландским, чем русским, акцентом.

Дэвид представил ей секретаря – Иван Васильевич. И Катлин почему-то вспомнила, что, кажется, так звали многих русских царей, а последнего звали Ники.

Секретарь встретил Дэвида, как старого знакомого, – радушно и весело. Это понравилось Катлин. Она полагала оказаться в обществе чопорных дипломатов, каких показывают в кинохронике при вручении верительных грамот, и готова была к скучному, осторожному разговору, в котором обязательно, так ей казалось, каждая фраза означает совсем другое, чем ее прямой смысл. Но добродушная простота и веселая общительность мистера советского дипломата совсем не походила на то, что она ждала.

Секретарь увлек их к длинному, уставленному всевозможными закусками и винами столу.

Гости закусывали и пили стоя, держа тарелки в руках и не отходя от стола. Все же свободное место нашлось, и Дэвид и секретарь выпили по большой рюмке, а Катлин только попробовала знаменитую русскую водку. Она показалась ей горькой и слишком крепкой.

Вокруг стола и по всему залу шли оживленные беседы. В одной компании обсуждались еще не остывшие новости из Суэца, в другой спорили о достоинствах и недостатках спектакля, поставленного знаменитым Лоуренсом Оливье, в третьей рассказывали «Фани сториз» – смешные эпизоды из жизни провинциалов. Завязывались новые знакомства. Катлин становилось скучно. Кто-то громко постучал ножом по тарелке. Веселый шум оборвался.

– Леди и джентльмены, – сказал человек, которого Катлин никак не могла увидеть из-за спин высоких мужчин, – позвольте мне от имени советской делегации выразить благодарность пригласившим нас в Лондон коллегам…

– Это главный архитектор Москвы, – шепнул Дэвид, – академик.

Катлин без интереса прослушала короткую речь академика, как и ответное слово президента выставки «Идеальный дом». Ее больше интересовали те русские, которые живут и работают в Лондоне… Какие они, эти русские?

Когда окончились речи, секретарь повел ее и Дэвида в комнату, где стоял большой, пузатый самовар. Пожилые леди и джентльмены пили чай.

Катлин взяла чашку и задержалась у самовара. Настоящий русский самовар до этого дня она видела только на картинках всегда вместе с кокошниками боярышен и запряженными в сани тройками красивых коней. Теперь она с любопытством смотрела, как в его выпуклой полированной поверхности отражалось все: мебель, цветы, люди. Когда кто-нибудь подходил к самовару близко, он становился коротким и широким, отдаляясь – превращался в длинного и тонкого, точно в зеркалах «комнаты смеха». «Странное общество окружает меня», – с улыбкой подумала Катлин.