Человек в витрине

— Ну на, забирай! — раздраженно крикнул отец, протягивая сынишке руку.

Мальчик шмыгнул носом и схватил значок. Карстен Есперсен встал и вопросительно посмотрел на полицейских:

— Пойдемте?

На обратном пути Гунарстранна остановился перед большим застекленным шкафом, в котором виднелись корешки книг в синих и коричневых кожаных переплетах. Есперсен остановился рядом и стал ждать. Беньямин высунулся из-за ближайшей двери.

Фрёлик тоже стоял и смотрел на маленькие белые фигурки в застекленном настенном шкафчике. Сначала ему показалось, что в фигурках нет ничего особенного, но, вглядевшись, он мысленно ахнул. Китайские статуэтки оказались самой настоящей порнографией. Тщательно вырезанные мужчины и женщины занимались изощренными сексуальными играми, показанными во всех подробностях. На обычном сексе дело не заканчивалось. Одна статуэтка изображала совокупление женщины с зеброй, другая — с черепахой. Еще двое улыбающихся мужчин, сплетясь в объятиях, увлеченно мастурбировали. Все действия были показаны настолько подробно, что ничего не приходилось домысливать, а такой искусной работы Фрёлик в жизни не видел.

— Боже мой! — негромко воскликнул он.

Карстен Есперсен смерил его снисходительным взглядом.

— Коллекционные экземпляры, — со вздохом пояснил он и добавил: — Слоновая кость. А одна статуэтка, между прочим, вырезана из рога носорога.

— Они старинные?

— Конечно. — Есперсен подошел к шкафчику и показал на женщину с черепахой: — Например, вот этой уже тысяча лет.

Франк Фрёлик внимательно посмотрел на Карстена. Тот стоял скрестив руки на груди; его лицо снова задергалось. Видимо, он досадовал, потому что гости все не уходили.

— И что они все символизируют? — спросил Фрёлик.

— Что, простите?

— Какой в них смысл?

Есперсен всплеснул руками:

— Это же произведения искусства! От них нельзя требовать никакого смысла!

— Но сюжеты, согласитесь, не слишком обычны, — не сдавался Фрёлик. Он показал на женщину с черепахой: — Неужели они все-таки ничего не символизируют?

Есперсен потерял терпение:

— Ничего они не символизируют! Либо вы считаете их красивыми, либо нет.

Франк снова посмотрел на статуэтки. Да, красивые… и своеобразные, никаких сомнений. Сексуальность подавалась в них с юмористическим оттенком. Видимо, их создатели хотели показать красоту человеческого тела, которая не теряется даже при самых немыслимых позах и в самых неестественных сочетаниях. Статуэтка из рога носорога, которую показал Есперсен, представляла собой молодых атлетов, увлеченно занимавшихся групповым сексом. Они с самым довольным видом сплелись в позе, немыслимой с точки зрения физиологии. Фрёлик вздохнул и подумал: «Как, оказывается, я еще мало знаю о Китае!»

— Они ваши? — спросил он у Есперсена.

— Нет, они принадлежат этому дому.

— Они дорого стоят?

— Конечно.

— Сколько примерно?

В комнату заглянула женщина среднего возраста. Фрёлик отошел от шкафа.

— Вот ты где, — обратилась она к Есперсену. — Пожалуйста, присмотри за своими детьми, я не могу… — Заметив полицейских, она остановилась, не договорив.

Гунарстранна поспешил представиться:

— Инспектор Гунарстранна. Отдел убийств.

Ингрид Есперсен пожала ему руку. Фрёлик заметил, что хозяйка дома когда-то была настоящей красавицей и до сих пор неплохо выглядит, хотя на лице уже проступили едва заметные морщинки и складочки. Несколько секунд Фрёлик не мог решить, что делает ее такой привлекательной — ее чистое лицо под модной стрижкой или фигура и потрясающие ноги. Наверное, последнее, решил он, ее тело. Спина у нее стройная, как у школьницы. И платье выгодно облегает все нужные места.

Есперсен собирался что-то сказать. Но Гунарстранна его опередил:

— Ингрид Фольке-Есперсен?

Женщина кивнула.

— Примите наши соболезнования.

Она снова кивнула и хладнокровно посмотрела в глаза инспектору — своему ровеснику. Франк заметил, что Гунарстранна не выпустил ее руки.

Фрёлик шагнул вперед и тоже представился:

— Франк Фрёлик.

— Мы как раз собирались уходить, — словно успокаивая вдову, пояснил Гунарстранна. Но та не слышала, что он говорит. Оба полицейских следили за ее взглядом. Она в упор смотрела на Карстена Есперсена, и глаза ее наполнялись слезами.

— Карстен, — тихо и жалобно прошептала она.

В ее почти неслышных словах угадывалось отчаяние. Она не сводила взгляда со своего пасынка; тому, видимо, стало не по себе. Карстен и без того с трудом держал себя в руках. Ингрид, наоборот, не стремилась сдерживаться. Карстен Есперсен очутился в центре всеобщего внимания: мачеха и полицейские пристально смотрели на него. Все словно ждали от него каких-то важных слов.

— Вот он, — Есперсен указал на Гунарстранну, — заметил твоего Теккерея.

Три головы повернулись к инспектору. Гунарстранна по-прежнему задумчиво смотрел на вдову и ее пасынка. Наконец он соизволил нарушить молчание.

— Совершенно верно, — кивнул Гунарстранна и повернулся к застекленному шкафу: — Собрание сочинений неполное. Не вижу «Барри Линдона».

— Мне всегда казалось, что фильм лучше книги, — ответила Ингрид Есперсен с порога.