Человек в высоком замке

«…Было реализовано наполеоновское предвидение: рациональная однородность различных этнических течений, разрывавших Европу начиная с последних дней Древнего Рима. Реализовалась идея Карла Великого: христианство объединило вокруг себя весь мир и принесло миру гармонию. Но оставался еще один источник печали… Сингапур.

В малайских землях всегда жило множество китайцев. Большинство их принадлежало к деловым кругам, и именно эта деловая и процветающая буржуазная прослойка видела в американском администрировании Китая лучший вариант отношения к тем, кого называли туземцами. В странах же, находившихся под Британией, представители цветных рас были выключены из жизни общества. Их не допускали в клубы, в отели, в лучшие рестораны. В трамваях и поездах им приходилось ездить на специально отведенных местах. И, как в совсем давние времена, они были ограничены в выборе места жительства в городах. Все эти люди знали — по разговорам, из газет, — что в Америке подобного не существует уже с начала пятидесятых. Что белые и черные живут и работают вместе не только на Севере, но и в самых заброшенных деревеньках Юга. Вторая мировая покончила с расовой дискриминацией…»

— И что, тут все и началось? — спросила Джулиана.

Он кивнул, продолжая следить за дорогой.

— Расскажи, что там было дальше, — попросила она. — Скоро уже Денвер, мне дочитать не удастся. Так что же, Америка и Британия начинают воевать за то, чтобы управлять миром?

— В чем-то это неплохая книга, — произнес наконец Джо. — Он хорошо разработал некоторые детали: Тихий океан отходит Америке — точно так же, как у нас Восточная Азия оказывается зоной общих интересов и совместного процветания. Россию они делят. И так проходит лет десять. А потом, разумеется, начинаются проблемы.

— Почему «разумеется»?

— Как почему? — пожал плечами Джо. — Человеческая природа. Природа государства. Власти. Подозрительность, боязнь, алчность. Черчилль считает, что США преуменьшают значение Британии в Южной Азии, стараются его еще больше ослабить, привлекая на свою сторону китайское население, которое настроено совершенно проамерикански — учитывая опыт Чан Кай Ши. И что начинают делать британцы? — Он усмехнулся. — Они организуют районы для интернированных. Концлагеря, говоря просто. Для тысяч нелояльно настроенных к Британии китайцев. Их обвиняют в саботаже и пропаганде. Черчилль настолько…

— Погоди, ты что же, говоришь о том, что он еще у власти? Но ему тогда уже должно быть лет девяносто?

— Вот в этом-то британская система Америку и уела! У тех же президенты меняются в крайнем случае через восемь лет. И неважно — хороший он или плохой. Восемь лет и — освобождай место. А Черчилль остается. После Тагвела у американцев не нашлось никого, кто мог бы сравниться с Уинстоном. Сплошные ничтожества, хлюпики. А Черчилль с возрастом становился все более властным. К шестидесятым годам он уже словно какой-нибудь древний властелин Центральной Азии. И никто не смеет перейти ему дорогу. У власти он уже двадцать лет…

— О господи… — пробормотала Джулиана и еще раз взглянула в книгу, чтобы удостовериться в правоте слов Джо.