Человек в западне (Сборник)

— Вак, выслушай меня внимательно. Вот чего я хочу. Как раз у самой входной двери стоит старый шкаф для льда...

Он подробно объяснил мальчику, что тот должен искать: коробочку, небольшую шкатулочку, а если таковой нет, то все, что там будет лежать просто так. Особенно, подчеркнул он, обратить внимание на золотой браслет с брелочками, на которых имеются буквы, составляющие слово «Линда».

— Возможно, конечно, Вак, что его не будет в этом шкафу, но мне почему-то кажется, что ты найдешь его там. Так что сначала как следует обыщи шкаф, а уж если в нем ничего не найдешь и у тебя будет время, тогда посмотри вообще в сарае.

— Ясно, все будет сделано!

Вак вскочил с земли:

— Не сомневайся, Джон, все будет в ажуре. Я со всеми полицейскими в дружбе. Так что тебе нечего волноваться. Ладно, я пошел. До скорого свидания, атаман!

Он побежал под уклон, но вспомнив про сладости, вернулся и схватил на дорогу шоколадку...

После ухода Вака Джон почувствовал себя увереннее. Он не сомневался, что этот постреленок обведет вокруг пальца любого полицейского. Однако время шло и Джона все сильнее начинал грызть червь сомнения. Не было ли опрометчиво с его- стороны довериться сыну Стива Риттера? А вдруг он все расскажет отцу? Или же это была новая ловушка, расставленная изобретательным Риттером? Чтобы выманить у него письма Линды?.. Вместе с этими мыслями пришло воспоминание о преследующей его улюлюкающей толпе разъяренных люден. Джону безумно захотелось удрать из этой клетки, добраться до Викки, начать действовать официальным, путем.

И когда его паника достигла кульминации, Джон увидел Вака, пробирающегося к нему между частых деревьев. И, о чудо! Мальчик улыбался! Улыбался своей обычной добродушной улыбкой, а под мышкой у него была зажата плоская шкатулка.

Вак подбежал к нему и протянул ларчик с комичной небрежностью киногероя:

— Держи, Джон, тебе это нужно? Она и правда была в старом леднике. Сначала я ее не заметил. Вроде бы все облазил, а ничего, кроме бутылки из-под джина не нашел. А потом смотрю — вверху поперек, приделана такая металлическая планочка. Она свободно отгибается. А за нею вроде был полочка. Я туда просунул руку и сразу же нашел коробочку. Браслет в ней лежит, о’кей. Браслет, и много других побрякушек. Дело-то оказалось проще пареной репы. Я подошел к дому. Патрульный клевал носом в машине. Это старина Джордж, Джордж Порджи, мой приятель. Он даже не смотрел в мою сторону. Наверное, увидел уже третий сон.

С важным видом Вак провел по своим коротко остриженным волосам и сказал:

— Джон, это же была не работа, а детская игра!

Джон нетерпеливо схватил шкатулку, открыл два малюсеньких замочка и приподнял крышку.

Первое, что он увидел, был золотой браслет, точно такой, каким его описывала Анжела: широкая золотая лента с пятью тоненькими цепочками, на которых были подвешены яички из разноцветной эмали, с золотыми выпуклыми буквами... В шкатулке лежали и другие драгоценности: серьги, ожерелье, изящный перстень с крупным таинственно-мерцающим камнем, несколько брошек. Бриллианты? Но все это померкло перед еще одной вещью, спрятанной в этой коробочке: это была его магнитофонная лента.

Джон взял ее в руки и перевернул. Так и есть: сверху наклеен кусок бумаги, на котором его рукой было написано: 

«Мендельсон. Исп. Клецкий.

1. Осенняя песнь.

2. Удачное плавание». 

С минуту он недоуменно смотрел на ленту, думая о том, что это та самая бобина, которой он не досчитался.

Постепенно он почувствовал, как в нем растет волнение. Это была самая последняя бобина, рассчитанная на полчаса игры. Он лишь начал ее записывать. Мендельсон длился минут 10, самое большее, так что более двух третей ленты было чистым.

Итак, великолепно зная Линду, он почти угадал правду. Пусть она прятала не любовные письма, а магнитофонную запись. Запись чего? Не музыки, разумеется. В этом можно не сомневаться! Все ясно... Когда он записывал Мендельсона? Примерно неделю назад. Выходит, разговор состоялся на этой неделе, то есть уже после того, как стало известно о постигшей его неудаче на выставке...

— Гм!

До него донесся веселый голос Вака:

— Что это за штуковина, а? Похожая на ленту от пишущей машинки, только побольше.

Боже, теперь все вставало на свои места! Линда и ее любовник. Кто? Стив Риттер. Допустим, что Стив. После провала выставки Линда решает:

Джон не подходящий для меня муж. Я найду себе кого-нибудь получше, если только подойти к этому вопросу с головой.

И вот Линда подстраивает компрометирующую сцену в холле, незаметно включив магнитофон, чтобы у нее на руках остались вещественные доказательства.