Человек за бортом. Полярная повесть

Весь вечер Никита размышлял над словами доктора. «Нет, невероятно. Наверняка старый полярник решил сгустить краски, чтобы запугать коллегу. Бывают же такие люди, которые все видят в черном свете. А со мной такого просто быть не может», – решил Никита и постарался уснуть.

***

На четвертый день пути полярников позвали на общее собрание всех пяти антарктических станций. Когда расселись, к микрофону подошел статный мужчина лет шестидесяти. Это и был начальник экспедиции и начальник рейса Марат Владимирович Абишев. Долго и довольно монотонно говорил он о значении нынешней антарктической экспедиции, важности научных исследований, политической и стратегической роли присутствия России в Антарктиде.

– Завтра прибываем в немецкий город Бремерхафен, – объявил начальник. – Запасаемся пресной водой, продуктами, медикаментами. Стоянка пять суток. После завтрака и до двадцати одного часа разрешается увольнительная на берег, но не более чем на шестнадцать километров от порта. Вам выдадут суточные – по пятьдесят евро каждому.

– На сутки? – выкрикнул кто-то из полярников.

– На пять суток. Выдай вам такую сумму на сутки, вы в первый же день все и пропьете. И так вон уже все палубы заблеваны, постыдились бы моряков, что они о вас подумают. И еще по поводу ваших увольнительных на берег: личные документы остаются на борту. А сейчас я вас познакомлю с начальниками станций.

К Абишеву приблизились пять человек. Начальника станции «Пионерная» представляли вторым. Когда Владимир Петрович Акимов сделал шаг вперед, среди полярников раздался явственный смешок. Небольшого росточка, худощавый, он напялил на себя фуражку-мичманку с несуразно длинным козырьком. Казалось, что на голове у него клюв. Когда он, представляясь, чуть наклонял голову, впечатление усиливалось – ну точно сейчас клюнет кого-нибудь.

«Клюв, клюв», – понеслось по рядам. Так эта кличка за Акимовым и укрепилась. Потом, на станции, появилась еще одна, совсем уж обидная, но то уж было потом…

Никита, перед тем как причалили, зашел в судовую библиотеку, полистал справочник, из которого узнал, что Бремерхафен переводится как «Бременская гавань». Город Бремен, это который из мультика «Бременские музыканты», в шестидесяти километрах, хорошо бы туда съездить, но нельзя. Максимов все ждал, что ему надо будет с кем-то из начальства отправиться на закупку препаратов, тем более что здесь предстояло купить обезболивающие наркотические средства, но так его никто и не вызвал.

Вместе с Саней, новым его другом, отправились гулять по городу. И Никита, и Саня впервые в жизни оказались за границей. Все им было здесь интересно – необычные аккуратные немецкие домики с черепичными крышами и ровными, словно по линейке вычерченными зелеными лужайками, остроконечная кирха на городской площади и то, как по утрам моют улицы с шампунем. Разок в бар заглянули. Саня к спиртному тоже был равнодушен, но по кружке знаменитого немецкого пива, конечно, выпили, интересно же попробовать. Да к тому же с их «капиталами» особенно не разгуляешься. Тем более что Никита в первый же день приобрел местную сим-карту для телефона и каждый вечер, перед тем как вернуться на судно, подолгу разговаривал с Варей.

В первый же день стоянки случилось ЧП. Один из полярников умудрился на свои пятьдесят евро надраться так, что поймал «белочку» и стал на городской площади орать, что требует политического убежища. И дабы серьезность его намерений ни у кого не вызывала сомнений, решил тут же, на площади, помочиться. Хорошо, что рядом оказались моряки с «Академика Смирнова». Ловко скрутили алкаша и доставили его, уже сладко уснувшего, на ледокол. В тот же день незадачливого «диссидента» отправили в Санкт-Петербург, а к моменту отхода из Германии и сменщик поспел.

На пятый день Никита решил на сэкономленные деньги купить Вареньке хоть какой-нибудь сувенирчик на память о Германии, но его снова отправили в трюм – крепить ящики с медикаментами. Когда он выбрался на палубу, страна Германия уже скрылась в густом тумане.

МЕСЯЦ ВТОРОЙ

Наконец в вахтенном расписании Никита Максимов напротив своей фамилии увидел назначение – медсанчасть. Здесь, на ледоколе, медпункт по старинке называли «лазарет». И по сей день чтут на флотах святого Лазаря, покровителя всех больных, в честь которого и стали называть медицинские пункты и небольшие больнички. Никита уже знал, что на судне есть два лазарета – один для экипажа ледокола, другой для полярников. Морякам не то чтобы запрещалось, но «в категорической форме не рекомендовалось» лечиться в полярном лазарете; в свою очередь полярники не имели права обращаться в «морской» медпункт, а вот с этим уже было строго. Немудрящие эти правила озвучил Никите судовой врач Юрий Федорович Колотаев, когда отправился с Максимовым на склад получать форму: доктор на вахте в медпункте обязан быть облачен во флотское, и Максимову выдали курточку – погоны с тремя золотистыми нашивками, суконные брюки-клеш, а тельняшка, шапочка и белый халат у него были свои.