Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря

Несомненно, критический (и самокритичный) ум Гая Юлия не позволял ему в глубине души сомневаться в бесполезности двух его британских авантюр. Не случайно содержащиеся в «Записках о галльской войне» сообщения о Британской кампании крайне сухи, в них отсутствует выводы, обобщающие итоги операции, идеологическое резюме. Вместо этого Гай Юлий лаконично, деловым тоном переходит к описанию распределения легионов по зимним квартирам. Тем не менее, ему удалось убедить Рим и римлян в том, что он донес блеск и славу непобедимого римского оружия до крайних пределов обитаемого мира. Хотя в действительности, в Британии, якобы покоренной Цезарем, не мытьем, так катаньем, но навязавшим бриттам свое «покровительство», никто наверняка не сожалел о скором отплытии восвояси этого непрошенного «покровителя». Невзирая на это, Цезарь, дабы представить современникам и оставить потомкам, наряду с договором об уплате островитянами дани Великому Риму, еще одно зримое и веское (в полном смысле слова) свидетельство своей победы над Британией и населяющими ее бриттами, распорядился отчеканить в 54 году до Р. Х. на своем сопровождавшем его войско передвижном монетном дворе ту самую монету с изображением пунийского слона, убитого якобы доблестным предком Гая Юлия, о которой шла речь в начале нашего правдивого повествования.

15. Против галльского общенародного фронта

Отсутствие проконсула в «косматой» Галлии привело к нарушению царившего тем в его присутствии гробового молчания замордованных римскими интервентами кельтских племен. Всеобщее недовольство галлов необходимостью выплачивать ненасытным римлянам военную контрибуцию и отряжать в оккупационные войска галльские вспомогательные контингенты (далеко не всех галлов зачисляли в легионы), неуклонно проводимой оккупантами традиционной римской политикой dividе еt impеrа, возвышением одних галльских племен за счет принижения и унижения других, начало проявляться в форме новой, все нарастающей, волны сопротивления. Участившимся попыткам галлов поднять восстание способствовало то обстоятельство, что Цезарь, вследствие поразившего всю Галлию неурожая, был вынужден разбросать свои легионы по зимним квартирам, расположенным в большом удалении друг от друга, чтобы обеспечить их бесперебойное продовольственное снабжение даже в условиях недорода. Первым по римлянам ударил вождь бельгов Амбиориг (или Амбиорикс). Совершив внезапное нападение на римский гарнизон, он истребил его весь до последнего человека, включая двух командовавших им легатов. Солоно пришлось и римским войскам, дислоцированным в области нервиев, но у командовавшего ими Туллия Цицерона (родного брата расправившегося с Катилиной «Отца Отечества»), хватило самообладания и выдержки не совершать необдуманных действий и послать к проконсулу за помощью. Немедленно откликнувшемуся на его зов Цезарю, выступившему на помощь осажденным римлянам спешными маршами, удалось в последний момент разорвать кольцо осады, в котором оказались легионеры Цицерона-младшего.

Амбиориг был, разумеется, разбит, но Цезарь не верил в прочность воцарившегося после его разгрома в «косматой» Галлии мира. Поэтому Гай Юлий, хотя и предпочел бы, с учетом нестабильности обстановки в Риме, оказаться в Цизальпийской Галлии, поближе к «Главе мира», все-таки предпочел перезимовать со своими легионами в Галлии Заальпийской, «волосатой».

Его решение оказалось совершенно правильным. Ибо по всей «косматой» Галлии против римлян разгорелась форменная партизанская война. Восстали нервии (из чего следует, что от них даже после «зачистки под ноль» все-таки осталось еще что-то, кроме имени — неужто Цезарь был в своих реляциях не абсолютно точен?). Проконсулу пришлось «умиротворять» также сенонов, карнутов и эбуронов. Титу Лабиену с его армейской группой пришлось скрестить оружие с восставшими треверами. В жестоких схватках прошел весь 53 год. Повсюду проконсул карал галльских инсургентов с исключительной жестокостью. Особенно тяжелое впечатление на современников произвела казнь князя сенонов Аккона, осужденного не военным судом, а проконсульским трибуналом, как уголовный преступник, которого разгневанный Гай Юлий приказал казнить по «древнему римскому обычаю». Осужденному зажали голову в деревянной рогатке, после чего ликторы засекли его до смерти розгами, а уже бездыханное тело обезглавили топором (вот им и пригодились фасции)…

Казалось, мятеж удалось подавить. Вожаки восставших галлов были перебиты или бежали из страны, спелые нивы — сожжены, скот угнан, люди обращены в рабов или в бесприютных скитальцев.