Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря

Прославленные и удачливые римские военачальники вроде Луция Лициния (Ликиния) Лукулла или Гнея Помпея Магна числили в составе своей «клиентелы»[19] (свиты клиентов, пользовавшихся в той или иной мере «отеческим покровительством» своих «патронов» и с самого утра толпившихся в вестибулах — приемных — их роскошных вилл в ожидании подачек, поручений или приглашения к хозяйскому столу) население целых городов Италии и царей подчиненных римлянами вассальных государств, в большей или меньшей степени эллинизированных, возникших в свое время на развалинах распавшейся евразийской державы Александра Македонского. «Империй» — неограниченная власть наместника над провинцией, управлять которой он был прислан из Рима — позволял ему творить суд по собственному произволу и выжимать все соки из неримских территорий, вверенных его попечению римским сенатом.

Разумеется, не все римские нобили занимали равное общественное положение и не все из них пользовались одинаковым влиянием и весом. Что объяснялось как традициями и особенностями фамильной истории тех или иных знатных римских родов, так и тем, был ли тот или иной род «на самой вершине власти», или нет.

Тем не менее, в интересующем нас I веке до Р. Х. весь римский нобилитет, вследствие превращения всецело контролируемого им римского города-государства («civitas») в мировую державу (в рамках Средиземноморья, разумеется) и концентрации в его руках беспримерной полноты власти, вследствие своего безмерного богатства, тщеславия и мании величия, все глубже погружался в бездну взаимной ненависти и зависти, коррупции и вырождения. Если верить Саллюстию — современнику событий и далеко не равнодушному описателю всеобщего упадка нравов, согласно которому причиной глубокого кризиса Римской республики стали повсеместный отход римлян от традиционных добродетелей, господство честолюбия и алчности — нобили (некогда — главный нерв и становой хребет государства «потомков Энея и Ромула», гордо именовавших себя «энеадами» и «ромулидами») дегенерировали самым чудовищным образом. Богатство служило им лишь для удовлетворения самых нелепых и безумных прихотей. «Если сравнить современные дома и виллы с храмами, построенными предками в честь богов, то не трудно убедиться, что предки старались украшать свои святилища набожностью, а свои жилища — славою. Потомки же этих благородных людей дошли до чудовищных извращений, само богатство для них — предмет дикой забавы, ибо — чем иначе объяснить, что некоторые частные лица из прихоти срывают горы и застраивают постройками моря. Нет ничего удивительного в том, что в подобном обществе пышно расцвели разврат, половые извращения, чревоугодие и прочие пороки. Подобная жизнь, подобная обстановка сама толкает людей, в особенности молодежь, на преступления и беззакония» (Гай Саллюстий Крисп. «Заговор Катилины»).

Этому безумному расточительству и произволу римского нобилитета, прямо-таки «бесившегося с жиру», способствовало отсутствие у него реального социального противника и противовеса.

Римская мозаика с изображением сражающихся гладиаторов