Челтенхэм

– Да как тут они вообще пролезали? Это что, вход такой? – высоченный Скиф, охнув, протиснулся под черной, с розовыми прожилками мраморной балкой. – Почему нормально нельзя зайти?

– Сам хорош, – отозвался Диноэл – он давно уже находился внутри. – Явился в парадном кожане с лисой и погонами. Вон, при всех крестах и дубовых листьях. Нагонишь ты на всех страху – ишь, даже в сапогах. Снаружи идти нельзя – нас там видно за милю. А отсюда даже тепловизором не возьмешь.

У обоих изо рта вырывался пар. В вертикальной щели меж двух вывернутых взрывом керамбетонных плит, растопыривших почерневшие ребра арматуры, несмотря на синюю морозную дымку, было далеко видно просевшее полотно хайвея, подвешенное на одуряющей высоте от земли и упирающееся в ворота дальнего, крошечного отсюда шлюза.

– Поторчим тут часик-другой, ты еще позавидуешь моей лисе, – проворчал Скиф. – Между прочим, я тут официально, это ты у нас вечный нелегал. Откуда они выйдут?

– Справа, и это хреново, потому что отсюда мы их сразу не увидим. А как увидим, наша задача – перебежать через это шоссе. Подойди-ка сюда. Смотри. Как помчимся, у тебя сразу будет соблазн нырнуть вон под ту галерею. Не делай этого, потому что там сто пудов завал, и в этом тупике тебя элементарно расстреляют. А вот дальше – видишь? – ниши, они ведут в коммуникационный тоннель, постарайся добежать хотя бы до первой, а лучше – до второй. В этой норе нам черт не брат, и прямая дорога до колонистов… если они еще живы.

– Нигде порядка нет, – с досадой сказал Скиф. – Конец войны, и что же? Два руководителя высшего ранга не находят себе лучшего занятия, как собственноручно отстреливать каких-то вахлаков. По-хорошему договориться было нельзя? Зачем надо было слушать этого долдона?

– Долдон, может, в чем-то и прав, – заметил Дин. – По крайней мере, все тут закончим и направимся к переселенцам с чистой совестью.

– Друг мой, еще в девятнадцатом веке некий господин Каренин сделал в этой области два очень здравых наблюдения. Первое: открыть сгоряча стрельбу – дело нехитрое, тут большого ума не надо, а лучше сначала хорошенько подумать… прежде чем браться за оружие. А второе – даже если до этого дошло, то не стоит превращать подобное выяснение отношений в балаган.

– Что меня в тебе всегда восхищало, – Диноэл, завернувшись в маскировочный плащ, пытался устроиться, как в кресле, между каким-то фигурным обломком и самой плитой, – так это способность философствовать в самых фантастических ситуациях.

– Рассудительность в экстремальные моменты – главное требование нашей профессии. Ты хоть осознаешь, какие перемены нас ожидают в ближайшем будущем? Через три-четыре месяца конец войны, до лета Кромвель не дотянет. А что это значит?

– Угу, угу, ты излагай, – доброжелательно предложил Дин, косясь в щель меж плитами. – Ты у нас профессор.

– Для таких вот дремучих слиперов и нужен профессор, – назидательно ответил Скиф. – А произойдет вот что – в наших руках окажется Стимфал, а это кардинально меняет ситуацию в Контакте. Как теперь известно, наше пространство свернуто в форме панциря улитки, и по нему можно двигаться вдоль, а можно и поперек.

Тут Скиф стащил перчатку и на инее, покрывавшем бетон, начертил три разного размера колбаски, лежащие друг на друге. Видимо, они изображали ту самую улитку.

– Земле сильно повезло. По отношению к этим проходам и каналам она лежит в глухом тупике.

Здесь Скиф изобразил на удивление правильный нолик.

– Выход из нашего тупика двойной – через Англию и Гестию, раньше я сказал бы «Гейру», но теперь, как ты понимаешь, это слово запретное.

Из нолика поднялся вертикальный знак равенства.

– А вот они уже выходят к Стимфалу, а Стимфал – это перекресток.

Над знаком равенства появился еще один нолик.

– Перекресток чего? Во-первых, Траверса. Траверс – это как минимум пятьдесят солнечных систем, там только богу ведомо, что творится, но это еще полбеды, там мы еще как-то ориентируемся. Главное, – тут Скиф постучал по инею выше второго нолика, – в двух шагах от Стимфала проходит сам генеральный кабель. Оттуда может пожаловать кто угодно и что угодно. Раньше наш тупик прикрывал Кромвель. Разумеется, он враг, но он волей-неволей нас защищал, у него была доктрина «человеку нужен человек», хоть он и понимает это слишком буквально, по всему хоть сколько-нибудь нечеловеческому палит из всех калибров. Во всех смыслах. Но меньше чем через полгода этого щита не станет, и плотность контактной диффузии выстрелит выше всякой крыши. В первую очередь попрут, естественно, военные технологии, ну и, само собой, мониторинг. Земной тупик окажется на семи ветрах. Наступает наш черед, друг мой. Времена КомКона и таких вот охотников за премиями, как ты, заканчиваются. Потребуется организация небывалой мощности, с проникновением во все структуры, с полномочиями, без иносказаний, объявлять войны и смещать правительства.

– С военной дисциплиной, – усмехнулся Диноэл.

– Военная дисциплина – это детские игрушки по сравнению с тем, что нам предстоит устроить.

– И какая же цель?