Челтенхэм

– Знаю, знаю. Ты один там заменяешь стотысячную армию. Не спорю, не спорю, но столичные пижоны тут совершенно ни при чем, и нечего их ругать. Ладно, вернемся к Тратере. Ты «погружался»?

– Нет.

– Вот видишь.

– Тут без всяких погружений слепому видно. Орудует один человек, и это кто-то из наших. Это он уговорил МакКормика. За ним стоят большие дяди, а за большими дядями стоят невидимые дяди. Но откуда задул ветер?

– Не знаю. Будем разбираться.

– Ты читал доклад?

– Разумеется, читал. Парень здорово в курсе наших дел. Что ж, не буду спорить – мы проглядели «крота». Он здорово подготовился.

– Это не просто «крот», – зашипел Диноэл. – Я сорок лет работаю в Контакте, не бывает таких «кротов»! Это разведчик высшего эшелона, вхожий во все архивы, хуже того, он в курсе всех наших текущих дел! У него там ссылка на «Новую Вест-Индскую компанию», это из моего рождественского отчета, его, кроме тебя и меня, вообще никто не видел!

– Можно подумать, ты никому об этом не говорил.

– Я работаю не в вакууме. Естественно, есть Майлс, есть Бакстер.

– Что ж, он близко к тебе подобрался.

– Или к тебе.

– Или ко мне.

– Хорошо, и какие же твои выводы?

– Ты знаешь, я не верю в сложные построения. Нас убрали с Тратеры, чтобы нас там не было. Вот и все. Мы давно этого ждали. Отдел закроют.

– Нас боятся?

– Мы стали мешать.

– Да, если мы заговорим, то нас услышат, потому что знаем кафедры и кабинеты, откуда слышно. А скоро нас начнут отстреливать?

– Сейчас не начнут. Нас и убирают-то оттуда, чтобы не было скандала – мы с тобой слишком заметные фигуры – какой смысл тушить пожар в одном месте и тут же разжигать в другом?

– Но мы опасны для тех, кто все это затевает.

Айвен изобразил скептическую гримасу.

– Ничего мы не опасны. Мы – поставщики информации, и только. Некуда станет нести эту самую информацию, и мы никто. Послушай, я прекрасно понимаю твою ностальгию по блаженным двадцатым и тридцатым. Я, кстати, особого умиления на этот счет не испытываю, хотя, конечно, был тогда мальчишкой и многого не помню… но дело не в этом. Дело в том, что наступили – ты уж извини – другие времена. Такие-сякие, лучше, хуже – но другие, и стонать по былой романтике – это просто дурь. Подожди, мы еще и эти года вспомним с тоской – что пройдет, то будет мило. Другие законы, другие люди, и прежних нам из гроба не поднять, как бы ни хотелось… Вот ты вернулся в Институт – очень разумный поступок, нам только не хватало, чтобы ты сам стал Ужасом Траверса… Ты когда-то был кумиром для пятнадцатилетних мальчиков и девочек, они читали комиксы про тебя… Теперь этим мальчикам и девочкам по сорок, и герои войны их волнуют мало, потому что итоги этой войны их больше не устраивают. Они считают, что мы слишком много уступили – англичанам, гестианцам и так далее. Коалиция распалась еще на наших глазах, и Федерация сейчас тоже не в моде. Да, мы воевали за нее. Но, как ты понимаешь, ни англичане, ни стимфальцы сегодня не собираются оплачивать наши эксперименты. Мы теперь для них – проклятые земляне. А наши бывшие юнцы хотят империю, они хотят имперскую бюрократию, хотят перевоевать былые битвы, и такие седые зубры, как мы с тобой, сейчас никому не нужны – более того, от нас следует избавиться. Дин, время наших ценностей закончилось, и давай посмотрим правде в глаза – этого поезда нам не повернуть.

– Вспомни, когда мы начинали, никакой Федерации еще не было, – грустно сказал Диноэл. – Была просто мать сыра земля. Приходила молодежь, ее учили. Потом молодежи не стало. Потом начали уходить старики. Потом не стало ничего.

Айвен покачал головой.

– Дин, ты все время забываешь о нашей разнице в возрасте. Я при всем желании не могу помнить времена, когда вы начинали. И нечего меня винить.

– Да, но в сорок четвертом ты сидел с этой чиновной братией за одним столом на этой чертовой конференции и молчал!

– Я был зеленый юнец, переводчик-шифровальщик. Равий, что ли, стал бы меня слушать? И кстати, в твои добрые старые времена дерьма тоже хватало.

Диноэл уселся поудобнее и поднял глаза к потолку.

– Охохонюшки. Жили на Земле славные ребята, которые занимались Контактом. Рука дружбы, общий язык. Жили весело и верили, что делают хорошее и важное дело. И вот вдруг пришел злой-презлой дядька Кромвель и сказал, что сделает из нашей матушки-Земли злобную Империю, чтобы захватывать и порабощать другие народы и государства. Ну мы, конечно, стали с ним воевать, бились-бились, одолели и надеялись, что тут-то и начнется наша уж и совсем хорошая и веселая жизнь, но вместо этого началось что-то другое, какая-то Федерация, и наши друзья англичане заявили, что напрасно воевали против Кромвеля, а не против нас, а потом пришли люди, которые без всякого Кромвеля сказали, что хотят сделать из нашей Земли злобную Империю, а прежних славных ребят надо как можно скорей убить, чтобы они не мешали… Я вот сейчас подумал – доживи Слай, Дач или Голландец до теперешних времен, они бы точно с ума сошли, или спились, или застрелились. Что будет дальше?