Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь (СИ)

Стив помнит слишком отчетливо ледяной плен, годы, текущие слишком медленно, и холод. Ему кажется, что когда самолет ударился о землю, то его разорвало, разметало на тысячу осколков. Люди из ЩИТ собрали лишь самые крупные куски и наскоро сшили его. А более мелкие части так и остались лежать во льдах Арктики, становясь в его теле огромными зияющими дырами. И он пялился в эту пустоту, пытался придумать, чем же её заполнить. Изматывал себя постоянными тренировками, тягостными мыслями, сожалениями. Прикрывал эту пустоту в себе звездно-полосатым щитом. Он привык к этому миру. Он хороший, иногда грязный, иногда пугающе быстрый и бурный, но хороший. Его больше не пугает что-либо, он уже встал на тот уровень, когда все новое воспринимается именно новым, а не тем, что все прекрасно знают, а ты нет. Конечно, много здесь идет с ним в противоречие, но это не страшно, идеального не существует, в этом он тоже не одинок. Наташа, да, он уже говорил, как изменилась его жизнь с её появлением. Позвольте ему добавить небольшую деталь: Наташа чем-то напоминала ему Пегги. Волнистыми волосами, решительностью, преданностью делу, своей пробивной силой и целеустремленностью… И верой в него.

Когда Клинт в последний раз напивался? Так чтобы вдрызг и ничего на утро не помнить? Давно, еще в бурной молодости, до ЩИТ и их изуверских тренировок. Его учили держать все под контролем всегда. Поэтому он не отключает мозги, не может, если он позволит себе так сделать, то его накрывает ощущением опасности. Зато когда общаешься с теми, кто так делать не может, то узнаешь очень много нового и не всегда приятного, но иногда нужного и полезного. У Ал очень нежная кожа, она отзывчива на ласки, но ожог на шее лучше не трогать — если прижаться к нему языком, то почувствуешь, как бьется её сердце. Это он узнал, когда они целовались после одной из «мстительных» миссий, одурманенные лекарствами. Но еще лучше прикасаться к ней на трезвую голову, изучать ладонями, губами, глазами, всем телом. Целовать, гладить, осторожно отодвигать границы дозволенного. Мягко отстранять её руки, когда неожиданно находишь шрам, целовать вокруг, шептать какая она красивая и буквально чувствовать губами, как она расслабляется. Она никогда не делала ничего для себя, всё, что она делала — она делала для других. Эгоизм наоборот. Если он попросит её, то она отдаст ему себя, но Клинту нужно, чтобы она сама захотела, иначе акт любви теряет весь смысл и превращается в насилие. Ей даже не нужно ничего для этого делать, говорить что-то, предлагать… Достаточно лишь ответить на немой призыв, посмотреть с горячей страстью в глазах, без страха и покорности.

Нет, это глупо. Алиса не виновата в том, что воскресла Барбара. Она лишь хочет помочь ему, чтобы он сам принял решение, опять не заботясь о её чувствах. Она считает, что её самолюбие не стоит его страданий. Глупая девочка. Нет, это он глупец, пытался взвалить на неё свои проблемы, решив, что будет проще обвинить её в своих проблемах с прошлым. Алиса все же отвечает за будущее. Будущее… Когда-то Бартон думал, что это будущее слишком далеко и для него никогда не настанет. Зато сейчас оно встало перед ним во всей своей красе и заставило думать. Девушка сражается за будущее, видит его отчетливо и ясно, это не что-то абстрактное, а вполне обозримое. Пусть оно будет не самым идеальным, но пусть люди не умирают в таких количествах, а роботы никогда не имеют собственного мышления, способного разрушить мир. Когда грянет война между мутантами и людьми, «Мстители» должны будут выбрать сторону, они не смогут остаться в вооруженном нейтралитете. Клинт не знает, что будет дальше, но он уверен, что ради её спокойствия пойдёт на все. Даже на то, чтобы увезти её дальше от Штатов и лгать, что все хорошо. Она пожертвовала слишком многим, заплатила всем за попытку что-то исправить.

Клинт чувствует, что успокаивается, злость в нем больше не клокочет, остается только легкая нервозность. К этому он уже привык, он всегда нервничает, когда долго не видит Ал, не знает где она сейчас и что с ней. Особенно сейчас, когда отпускать от себя совершенно не хочется.

— Клинт… Я хочу спросить, — несмело сказал второй человек в тире. — Точнее, я хочу поговорить, — Стив подошел ближе и внимательно на него посмотрел.

— Наташа, да? — понимающе кивает он. — Чем я могу тебе помочь?

— Кофе? — предлагает Стив, раскладывая пистолет.

— Кофе, — соглашается Бартон. Он уже отвык от чёрного, крепкого настоящего кофе, а не того, что он упрямо разводил по утрам сонной, ворчливой Ал. Запрет на кофе, запрет на алкоголь и никотин, запрет на все, что может вывести её из равновесия. Запрет на антидепрессанты, запрет на бессонницу и голод, запрет на все, что может её высосать изнутри. Вот только в голову ей не залезть, не узнать о чем она думает, именно там и находится эпицентр страданий и мыслей.

Придя на кухню, Роджерс автоматически тянется к кофеварке, но Клинт его опережает: