Чемпион

Казанова ещё несколько секунд держал Саню за запястье, сверля его взглядом. Он назвал 51 статью Конституции РФ, в оригинальной истории принятой только в декабре 1993 года. И отнюдь не был уверен, что в Конституции РСФСР действующей редакции такая статья есть.

— 67 статья, — хмыкнул Казанова. — Твоё право, пацан. В следущий раз предлагать не буду.

Опер поднялся, расправил цветную рубашку и пошёл прочь, напоследок бросив.

— Ты знаешь, где меня искать, у тебя на подумать несколько дней. А там буду разговаривать по другому.

Глава 14

«Я тихо так лечу ну типа космонавт

Суету хочу в этом я талант

Хочу моросить как дождик по весне

Давай со мной кружить ну типа мы во сне», певец Saga, песенка про суету.

* * *

Дебил, блин. Твердолобый.

Ну а ещё — олух.

Круглый.

Че сказать, накукарекал этот горе оперок знатно. Любопытно даже стало, этот мент такой дерзкий только с несовершеннолетними пацанами и с алкашами? Как разговаривает с людьми постарше и не имеющими пагубных привычек, а заодно имеющими какое никакое, но положение в обществе?

Нутро подсказывало Пельменю, что состоись у этого мента разговор с глазу на глаз с тем же Лехой Грузовиком и сидеть языку Казановы в его тощей заднице.

Накрепко.

Прям глубоко между булок.

Легко так то кидать дешевый понт перед безобидным толстым мальчиком. Когда уверен, что тебе не дадут отпор.

Ну-ну, короче — олух.

Саня не стал заходить домой, пока второй мент, участковый Даня (или как его там?), не вышел из подъезда вон. Этот неспешно спустился с верхнего этажа, взглянул на Пельменя и смекнул, что его однокашник Геннадий Маратович из убойного отдела уже вышел. Что-то хотел у пацана спросить поначалу, но не стал.

Зато у участкового хватило тяму «замести следы» за Казановой. Участковый деловито достал из своей потрёпанной папочки из кожзама целлофановый пакетик, где судя по крошкам хлеба и засохшему кусочку колбасы лежал бутерброд, уже съеденный. Ну и вытряхнул в пакет пепельницу, вместе с окурком косяка анаши, оставленным однокашником опером. С важным видом пакет перевязал узелком, спрятал обратно в папку.

— Жалобы, заявления, Александр Игоревич? У вас или быть может у других жильцов? — спросил у Сани.

— Неа, — Пельмень помотал головой. — Все ровно.

Участковый ещё несколько секунд помялся и таки сказал:

— Ты на Геннадия Маратовича не обижайся, он в своём деле лучший, специалист с большой буквы, — участковый поучительно поднял палец. — И в прошлом квартале получил медаль «лучшему сотруднику» нашего отдела.

— Угу. Молодец мент, — сказал Пельмень, не до конца врубаясь, что делать с сей ценной информации о менте.

Наверное — ничего не делать?

Даня помялся и ушёл. На всякий случай и зачем-то отдав Пельменю честь напоследок.

Когда второй мент вышел, Саня облегченно вздохнул и проследил, чтобы эта сладкая парочка палочек «твикс» свалила на фиг со двора. Как нетрудно было догадаться, пришли менты пешедралом. Как не хорохорился весь из себя расфуфыренный оперок, а даже служебной тачки у него нет. Вот и чапает по улице в своих «модных» туфлях под «крокодила». С таким важным видом, что охренеть можно.

Немного успокоившись, Саня для себя решил так — пусть Казанова со своими угрозами идёт прямиком на хер. В участок к себе, в убойный отдел или куда там Геннадию Маратовичу нужно. И пусть занимается себе своими мокрухами, хоть треснет, «лучший сотрудник» месяца, блин. Сане до него, как и до больного ментовского воображения дела нет в принципе. Понятно, что палить контору ментам Пельмень не собирался ни сейчас, ни в будущем.

И по доброй води видится с Казановой или любым другим опером, участковый или следаком — тоже.

Саня почесал макушку, резюмировал, что по-хорошему этого Геннадия Маратовича следовало послать глубоко в задницу и не ошибёшься. Будь у мента компромат и он бы не устраивал концерт по заявкам, а давно бы закрыл Пельменя. Этот — такой.

Единственным же реальным оставшимся впечатлением от разговора с Геннадием Маратовичем, стало разочарование, что времени на глупости ушло немало. Весь этот трёп занял порядка двух часов.

Ну и окончательно успокоившись, Саня вернулся домой. Там застал батю набуханным в хламину. Дегустация импортного бухла прошла на ура и саке, вернее теперь уже лютая японско-русская смесь сделала своё дело. Оказавшись всеми своими 0,5 литрами внутри желудка бывшего физрука.

Теперь Игорь Борисыч решил вспомнить молодость, нацепил на себя боксёрские перчатки и шлем. И стоя в одних трусах и в кожаном поясе, спасавшем от радикулита, боксировал с тенью. Ну или по крайней мере думал, что боксировал, а на самом деле выдавал невнятные движения-судороги, схожие с эпилептическим приступом.

— Санечек, водка к-к-класс!

— Ага, бать, вижу, что тебя в гавно убрало, — лениво отозвался Пельмень.

Игорь Борисыч икнул и встал в боевую стойку.

— Давай, покажу тебе класс, сынок! Я тебе говорил, что я на сборах с Яновским был…

Понятное дело, что боксировать с собственным батей, с трудом державшимися на ногах, Пельмень не собирался. Потому молча наблюдал за непонятными телодвижениями бывшего физрука, без особого энтузиазма.