Чемпион

– Магнитолу японскую, фотоаппарат, кинокамеру. Денег рублей двести должно было быть – не нашли ничего, даже в карманах мелочи не осталось. И сберкнижка пропала. На предъявителя. Пять тысяч на сберкнижке лежало.

– Неслабо!

– У него родители упакованные. Папа из загранкомандировок не вылезает, мама в Политехе историю коммунизма преподает.

– Как же он с такими родаками в армии оказался? Еще и в Афгане?

– Я ж говорю, честный был.

– Я его один раз в кабаке видел. Мы даже не разговаривали. Не понимаю, чего они на меня-то накинулись? Так полгорода пересажать можно!

– Во-первых, никто тебя не сажал. Так, попугали немножко, посмотрели, что ты из себя представляешь. А во-вторых… Во-вторых, ты как сам думаешь? Они в тебя наугад пальцем ткнули и стали на убийство колоть? Авось признаешься?

– Да я уж все передумал, пока в камере парился!

– Короче, есть у них на тебя что-то. Как-то ты с Добрыниным связан был, и они знают об этом. Может, ты об этом забыл, может, просто не врубаешься в тему, но что-то вас связывает. Но пока про это ничего узнать не удалось. Мастеру только намекнули, что есть какие-то факты, которые против тебя, и их надо проверить.

– Бред какой-то!

– Бред не бред, но трое суток ты отсидел. Не меня посадили, тебя! Так что думай…

– У меня и так скоро мозги запузырятся.

– Ты помнишь Сашку Рожкова? Он тоже в Вологде выступал, полутяж, за «Динамо».

– Ну, помню немного.

– «Помню немного»! – передразнил Серый, сделав плаксивое лицо. – Такие знакомства надо поддерживать, а не «помнить немного». Ты знаешь, где он сейчас работает? В прокуратуре города. Соображаешь? Я до него пока не смог дозвониться, но мне обещали его адресок раздобыть, так завтра или послезавтра можно будет его повидать.

– Неудобно как-то…

– Неудобно спать на потолке. А поговорить надо. Тем более, что у меня к нему не только по твоей теме вопросы имеются.

Мы помолчали. Серый посмотрел на часы:

– Ладно, я полечу! Мастера до пятницы не будет, так что я пока за него. Эти тренировки пока не проводим, а в остальном занимайся по своему плану. Да, кстати, твоя мадам весь телефон оборвала, ты бы ее как-нибудь успокоил. И паренек тебя какой-то искал, заходил пару раз.

– Какой паренек?

– Я у него паспорт не спрашивал. Да вот он, легок на помине!

3

Паренек сильно нервничал, кажется, ожидая, что я без разговоров выставлю его за порог.

– Ладно, я поскакал. – Серый пожал мне руку, хлопнул по плечу и, насвистывая «На недельку, до второго, я уеду в Комарово…», вышел из зала.

– Меня Мишей зовут, – сказал паренек.

– Да я помню! – сказал я, мысленно добавив: «Только тебя мне сейчас не хватало!»

С Мишей Кушнером я виделся один раз, и тоже в «Сказке». Правда в отличие от Добрынина с Кушнером я разговаривал.

– Чего ты пришел?

– Заниматься! – ответил он решительным тоном и еще сильнее сжал ремень висевшей на плече спортивной сумки.

– Прямо сейчас?

– Я уже три дня вас искал. Мне говорили, вы в командировку уехали.

– Меня все искали. – Я попытался придумать предлог, чтобы выпроводить настырного ученика, но ничего толкового не пришло в голову. Наверное, меня смущали жалостливые и одновременно полные ожиданий глаза Миши Кушнера. Серый бы на моем месте таких проблем не испытывал и в два счета избавился от обузы. – Ладно, давай посмотрим, чего ты умеешь. Переодевайся и начинай разминаться, я сейчас подойду.

Я пошел в общую тренерскую и позвонил Инге. Ответила тетя Ингрид. Ее голос и манеру говорить перепутать было невозможно. Но она сделала вид, что не узнала меня:

– Молодой человек, набирайте правильно номер. Никакой Инги здесь нет и никогда не было. Не звоните больше.

Я тут же перезвонил, но она больше не сняла трубку.

Ну и что это за новости? Я видел только одно объяснение: Инга не хочет больше встречаться со мной, но объявить о разрыве стесняется или боится, вот и заставляет тетю говорить всякую ерунду в надежде, что я перестану звонить.

А я не перестану! Инга мне по-настоящему нравится. А если мне что-нибудь нравится, я от этого не отступлюсь.

Или с ней что-то случилось? Но что? Если она попала в больницу, то какой смысл это скрывать? Разве что она решила сделать аборт, причем сделать подпольно… Или ее тоже посадили на трое суток по подозрению?

Я переоделся и вышел в зал. Кушнер старательно, но бестолково разминался. Я постоял, наблюдая за ним. Я подумал, что его внешность не соответствует еврейской фамилии. Мягкие русые волосы, прямоугольный раздвоенный подбородок, который якобы должен свидетельствовать о большой силе воли, короткий, будто стесанный топором, нос. Разве что глаза, темные и маслянистые, подтверждали обоснованность отчества «Моисеевич».

А где он раскопал такое кимоно? Шелковое, черное с золотыми лампасами и вышитым на груди алым драконом. Я бы постеснялся его носить даже дома. В любой нормальной секции за подобный прикид Кушнера просто бы заклевали.

Я сделал несколько разминочных упражнений и крикнул:

– Хватит, достаточно! Проведем спарринг.