Для очистки совести Сандор все же попытался открыть мембрану самостоятельно. Но слегка прогибающаяся под пальцами поверхность оказалась упругой и очень крепкой. А применять колюще-режущие предметы вроде кинжала или тем более Умбры Пес не стал. Пекло его знает, как отнесутся хозяева к возможной порче “двери”.

Снова переглянувшись с дреморой, Пес все же взял кубок со светящейся жидкостью.

— Седьмое Пекло, как мне все этот остохренело, — проскрипел он, но все же залпом опрокинул кубок в себя, тут же прислушавшись к ощущениям.

Пару мгновений ничего не происходило, но потом…

Мир взорвался!

Он мог бы поклясться, что не сходил с места, по прежнему крепко стоя на ногах посреди кладовой. Но в то же время Сандор вдруг понял, что его сознание куда-то улетает, будто он на санках скатывается с горы, стремительно удаляясь от собственного тела. Он видел и слышал, казалось, все вокруг на расстоянии нескольких миль, ощущая сотни новых и невозможных запахов, цветов и звуков!

Пошатнувшись от неожиданно нахлынувших ощущений и красок, он случайно коснулся одной из ветвей, что обрамляли корневую мембрану, скрывающую проход в кладовую феллдью — и тут же новая порция видений заполнила его мозг.

Вот только если раньше эти видения были просто буйством разрозненных образов, то теперь Клигана явственно куда-то “потащило”!

Он как будто впитался в задетый корень и стремительно понесся вдоль древесных токов, веток и ростков: разбиваясь на части на развилках и собираясь вновь через какое-то время. Он растекался вширь и проваливался вглубь — все дальше и дальше, будто сам становясь теми самыми корнями, что проникали во все уголки Царства Шеогората!

Луга, леса, пещеры и овраги, Мания и Деменция — он будто вбирал это все в себя, распространяя свое сознание по всем Дрожащим Островам, сам становясь ими! И когда вся система корней была им заполнена от края до края — он увидел...

Дрожащие Острова были лишь частью, маленькой крупицей огромного Океана! Мириады мелких огоньков — тех самых, что плавали в ночных небесах Царства Безумия — кружили по нему в невообразимом танце, сливаясь и расходясь, перешептываясь на неведомых языках, рождаясь и пропадая. Часть из них соединялись на время, чтобы на доли секунды породить какие-то странные видения, залы, долины, целые планеты! Но тут же эти тени миров рассыпались в прах, вновь принимаясь витать светящейся пылью в круговоротах Обливиона…

Пес чувствовал, как сила Забвения пронизывает корни Островов, питая и насыщая их силой своего создателя — Шеогората. Как неоформленная плоть Обливиона сминается и приобретает очертания, повинуясь могучей воле Принца Даэдра!

Но чувствовалась во всем этом какая-то… странность. Будто заложенные легкие, будто зуд под кожей — что-то доставляло корням дискомфорт.

Сандор напрягся и вновь сумел почувствовать!

В самом сердце Островов прорастала угроза. Те самые серые кристаллы, что появлялись тут и там, подобно болезненной опухоли, возникая в самых неожиданных местах Царства. Воля Принца Шеогората ослабевала, уступая место… чему-то.

Чему-то жесткому, холодному и безэмоциональному. Джиггалагу.

“Седьмое Пекло” — невольно дернулся Пес.

В какой-то момент он отвернулся от зловещей картины Серого Марша и глянул в сторону.

В окружении огоньков Обливиона особо выделялась область некоей неподвижности. Точнее, не так — скорее это была область спокойствия! Сконцентрировав внимание, Пес смог рассмотреть голубой шарик планеты с вращающимися вокруг него двумя лунами и знакомыми очертаниями материков, виденными им на картах Сиродиила.

“Нирн” — вспыхнула догадка.

Смотреть на целый мир со стороны было совершенно дико, но затуманенное феллдью сознание приняло этот факт как должное. Мелькнула мысль: если можно взглянуть на Нирн, то можно одним глазком глянуть и на Планетос. Тем более, что при погружении в воды Обливиона Сандора уже посещали видения событий родного мира — проблем возникнуть не должно было.

Он даже попытался “потянуться” в сторону от Нирна, стараясь представить образы Вестероса… но тут его скрутило приступом головной боли!

— С-седьмое пекло! — не хуже старой аргонианки прошипел Клиган, хватаясь за голову. — Чтоб я еще хоть раз попробовал незнакомую светящуюся дрянь!

Ощущение было сродни сильнейшему похмелью, когда голову раскалывает боль, желудок скручивает тошнотой, а руки дрожат в жесточайшем треморе. А ведь выпил он всего один бокал, причем не накануне, буквально только что!

— Феллдью — вес-сьма с-сильное з-селье, — покивала Широкоглазая. — С-с непривычки могут воз-сникнуть неприятные ощ-щуения.

— Неприятные? Неприятные?! — прорычал Пес, оборачиваясь к аргонианке. — Да чтоб я еще прикоснулся к этой дряни!

— Но вам придетс-ся! — всплеснула руками управляющая. — Корневая нора вс-ся испещ-щрена такими мембранами — и без-с феллдью их не преодолеть!

— Значит, буду прорубаться силой, — сплюнул Клиган, злобно ощерившись. Впрочем, уже без прежнего запала: головная боль с тошнотой как-то очень быстро прошли, будто их и не бывало.