Чемпион тюремного ринга

– Но вы не волнуйтесь, охрана в здание не заходит, – пробормотала медсестра. – Можете болеть спокойно. Доктор Васюкович придет через два часа, а пока здесь только я и четверо больных. Двое из них очень тяжелы, а другие должны выкарабкаться.

«Надеюсь, я вхожу во вторую категорию», – подумал Илья и спросил:

– Как долго я здесь?

– Второй день. Вас привезли без сознания, вы были сильно избиты, весь в крови.

– Можно вопрос не по уставу? – пошутил Ткач. – Что сказали люди, которые меня привезли? Это очень важно, поверьте.

Женщина боялась с ним говорить. Ей было не по себе.

Она поколебалась и рискнула ответить:

– Они сказали, что вы очень опасный террорист и получили по заслугам. У вас склонность к побегам, иногда вы просто притворяетесь больным, хотя на самом деле здоровы как бык. Начальство распорядилось, чтобы вас подлечили в течение трех-четырех дней, потому что вы офицер и у них имеются на вас какие-то виды. Скажите, это правда?

– Вы насчет моей склонности к побегам? Не волнуйтесь, – успокоил ее Илья. – Если по периметру автоматчики, то я точно никуда отсюда не денусь. Не бойтесь меня, договорились? Даже если я притворяюсь больным, то никогда не возьму вас в заложники. Не надейтесь. Я вообще никогда этого не делаю. Может, вы не поверите, но я всего лишь боевой офицер. Да, я сражался за землю, которую считаю своей. Не хочу, чтобы на ней хозяйничали те мерзавцы, которых я имею полное право называть фашистами.

– Да что вы такое говорите? Какие фашисты? Наши войска воюют против агрессора, он хочет отобрать у нас Донбасс, уже отнял Крым…

– Как-то неуверенно вы это излагаете. – Илья улыбнулся. – Крым ушел своим ходом, потому что Украина за все двадцать с лишним лет независимости так и не придумала, что с ним делать. Эта земля, если вдуматься, никогда и не была украинской. Теперь о том, что касается обыкновенного фашизма. Я уроженец села Рудного. Там живут мои родители и сестра. В селе никогда не было наших войск. Его обстреляла украинская минометная батарея. Били по гражданским. Взорвано много домов, погибли двадцать с лишним человек, столько же раненых. Стреляли по селу сознательно, прицельно. Что же тогда называется фашизмом, если не это? Меня привезли сюда из некоего заведения, расположенного под Беленском. Возможно, вы о нем не знаете, там запретная зона. Это обычный фашистский концлагерь. Звери-надзиратели, скотские условия, издевательства, убийства, непосильный труд на строительстве в Кашланах. Ладно я, офицер, плененный в бою. Но таких там мало. Большинство узников никогда не служили в ополчении. Они ничего не имели против киевского режима, просто попались под горячую руку. Их не судили, не давали сроки. Людей просто бросили в концлагерь, где они теперь умирают от побоев, издевательств и каторжного труда.

– Послушайте, я не хочу знать об этом. – Медсестра резко встала. – Мне плевать, кто и за что воюет. Я просто делаю свою работу.

– Успокойтесь, не уходите, пожалуйста, – взмолился Илья. – Я сам не понимаю, что несу. Давайте будем считать, что я ничего такого не говорил. Как вас зовут?

– Олеся, – сказала медсестра и шумно выдохнула.

– А меня Илья.

– Ладно, мало ли что вы там несете в бессознательном состоянии. – Она нерешительно улыбнулась, села, тут же сделала озабоченное лицо и спросила: – Ваша семья не пострадала?

– Нет. – Ткач покачал головой. – Но рядом жила многодетная семья. Погибли все, кроме маленькой девочки.

Несколько минут они молчали.

Зрение Ильи восстановилось полностью. Перед ним сидела симпатичная молодая женщина с усталым и почти лишенным косметики лицом. У нее были тонкие музыкальные пальчики безо всякого обручального кольца, что ни о чем, конечно, не говорило. Круглые коленки немного подрагивали.

– Ну и как мое самочувствие, Олеся? – осведомился Илья.

Женщина улыбнулась и сказала:

– Я должна у вас об этом спрашивать. Но хорошо, отвечу. Два дня назад вас привезли в ужасном состоянии. Вы были полностью истощены и практически все время находились без сознания. Иногда вы бредили, говорили что-то невнятное: «стреляй», «ложись», всякое такое. Но в целом вы были не буйный. Я пыталась кормить вас жидкой кашей и заставила съесть несколько ложек. Вы, наверное, не очень долго находились в заключении. Мышечная масса отчасти сохранилась, она вас и спасла. Вам сильно досталось. Отбиты ребра, многочисленные гематомы на голове. У нас нет оборудования, позволяющего провести полное обследование, но похоже, что вы сумеете выкарабкаться. Сердце у вас здоровое. Переломов и трещин нет, но в ближайшие недели быстро бегать вы вряд ли сможете. Ваше лицо – это отдельная тема. Его просто не было. Все отекло, глаза заплыли. Сейчас уже лучше. – Олеся смутилась, отвела взгляд. – Думаю, с вами все будет хорошо, если дать вам подлечиться пару месяцев.

– Ну, это вы загнули, Олеся. – Илья грустно улыбнулся. – Столько времени мне не отвалят. От силы пару дней, может быть, три. Потом у моих тюремщиков кончится терпение.