Чемпионы

Когда радио объявило, что на старт вызывается Холщевникова, Наташа нежно, но настойчиво выпроводила Свена из раздевалки и, лёжа на скамейке, сделала несколько упражнений— в последний раз подготовила мышцы к забегу. Неожиданно заныло колено, на которое она вчера упала, но она постаралась о нём не думать.

По аплодисментам, усиленным репродуктором, она поняла, что предчувствия не обманули её — Зоя показала лучший результат.

Сразу же вошёл Аниканов и сказал озабоченно:

— Побежишь по Зоиному графику. Она не вытянула, а ты должна. — И, как всегда он это умел делать в трудную минуту, нашёл успокоительные слова: — Ты на тренировках никогда не баловала себя отличным льдом, вот и будешь сейчас пожинать плоды своего упорства... Тебе нечего объяснять, что на таком льду ничего не выйдет из того, чтобы «приналечь» и «приложить побольше сил», — нужен короткий толчок плюс лёгкость и мягкость...— А когда выходила на лёд, воскликнул радостно, словно только сейчас вспомнил: — Да! Тебе телеграмма от мужа!

Они остановились в люке, где гулял сквозняк, и Наташа прочитала в неверном свете раскачивающейся лампочки: «Поздравляю мировым рекордом. Эта победа в тысячу раз значительнее моего «Огонька»...

Она вспомнила, как хитро на протяжении последних двух часов поглядывал на неё Аниканов, и догадалась, что телеграмму он получил ещё днём. Но раздумывать об этом было некогда— её вызывали на старт.

Дождь, оказывается, прекратился, и лёд застыл, но не стал от этого лучше, так как конёк скользил по нему, как по наждачной бумаге. Да, Аниканов был прав, пришлось бежать толчками.

Наташа уступила Лиде малую дорожку и увидела её согнутую спину.

Ветер стал полновластным хозяином катка, и надо было его заставить работать на себя. И Наташа бежала двумя разными темпами — при попутном ветре приподымала корпус, превращая его в парус, и экономила силы, а навстречу ветру наклонялась, чтобы уменьшить его сопротивление, и мчалась короткими резкими толчками.

После второго круга Наташа изучила уже и повороты, и прямые и знала на них каждую трещинку, каждый бугорок, и вскоре совершенно овладела бегом, и летела свободно и расслабленно. Скованность и беспокойство исчезали, а сознание, что она управляет нервами и может по своей мысленной команде дирижировать темпом, заставило её подумать о том, что лавровый венок вполне может оказаться у неё на шее.

Чувства были обострены до предела, и она видела, что делается на снежных валах, различала отдельные выкрики, а когда они с Лидой менялись дорожками, даже слышала её прерывистое дыхание.

И вдруг она почувствовала, что ноги её отяжелели, застучало в висках, начало ломить спину. «Сколько ещё осталось кругов?»— подумала она тоскливо. Белый щит с чёрной цифрой, возникший перед её глазами, с бесстрастной жестокостью сообщил, что они прошли только половину дистанции. Каждый толчок стоил сейчас неимоверных усилий, и трещины казались канавами, а бугорки вырастали до невероятных размеров. Дыхание спёрло, ноздри раздувались вхолостую, как жабры у выброшенной на берег рыбы... О эта безжалостная мёртвая точка!

— Держись! — прокричал Аниканов. — Идёшь на первенство!

Но слабость не позволяла этому верить.

Неожиданно Наташа заметила, что все её подруги выстроились с секундомерами в руках вдоль круга.

— Ната, бьёшь! Ната, давай! — прямо-таки вопили они.

«Рекорд? — подумала она вяло. — В такую погоду? Ах, это они о первенстве. Бог с ним, с первенством. Какая разница, пусть окажусь на десятом месте. Если Зоя не выйдет на первое место, то выйдет Лида: вон как легко и свободно она меняется дорожками... А за ними ещё пойдёт Маша... Всё равно, Сульвей не видать первенства...» Но тут же возникла другая мысль: «А если никто из них не сумеет? Значит, мы упустим венок?»

— Держись! — прокричал ей в лицо Аниканов. — Она тоже устала.

«А что с того, что Лида устала? Что с того, что я опережу её?.. Ах, это значит, что мы обе идём по лучшему времени дня, и если я опережу Лиду — венок уж определённо наш: я выиграю три дистанции».

— Ната, бьёшь! Ната, давай! — продолжали неистовствовать подруги.

— Хай-о! Хай-о! Хай-о! — скандировали в один голос снежные валы.

И словно разорвавшийся динамит выбросил Наташу вперёд: дав Лиде сменить дорожку впереди себя, она сделала рывок, который и оказался решающим для всего бега.

Аниканов нажимал стрелку одного секундомера и включал другой — отсчитывал следующий круг.

И вот уже на белом щите цифра «3».

Подруги кричат хором:

— Ната! Ната! Ната!

И Маша Исакова в самое лицо:

— Натка! Дорогая! Выложи!

«Милая, ведь своим успехом я вырываю победу у неё! Чудная моя! Как я её люблю!»

На щите уже двойка.

— Ещё! Постарайся! Выложи себя!

— Хай-о! Хай-о! Хай-о!

Наташа шла как заводной механизм. Вот и последний круг; она начала его под неистовый грохот трибун.