Черчилль

Надо сказать, что уже во время войны с бурами англичанам удалось расшифровать код противника. Однако теперь речь шла не больше не меньше как о расшифровке сигналов немецкого флота, вот почему преимущество британского флота над немецким должно было быть на порядок выше. Проникнуть в тайну немецкого шифра англичанам помогла тройная удача. Сначала русские военные передали британскому адмиралтейству экземпляр немецкого морского кода, перехваченного в Балтийском море. Затем в Австралии была обнаружена еще одна инструкция по кодированию, и, наконец, часть немецкого шифра попала в руки моряков британского рыболовецкого судна.

И сразу же Черчилль, понимая, в каком выгодном положении оказался бы британский флот, если бы предстоящие маневры противника были известны заранее, создал специальную службу, в которую вошли лучшие специалисты. Работали они в знаменитой комнате номер сорок в адмиралтействе, ставшей центром подготовки морских операций. Черчилль частенько туда наведывался. Благодаря сведениям, полученным таким образом, адмиралтейству удалось предотвратить бомбардировку восточного побережья Англии немецкими крейсерами и узнать инструкции, полученные немецким флотом перед доггерским сражением. Тем не менее, эти подвиги, слишком незначительные по мнению Черчилля, не могли ни успокоить его нетерпения, ни удовлетворить его желания поскорее нанести противнику сокрушительный удар. В голове Уинстона зрели новые грандиозные сценарии, пьесы по которым он намеревался поставить на подмостках других театров военных действий.

Ад Дарданелл

Всю жизнь Уинстона преследовал призрак Дарданелл. Прежде всего, потому, что мучительное поражение, одновременно военное и политическое, стало причиной стремительного падения первого лорда с правительственных высот и едва не разрушило его головокружительную карьеру. Эта туника Нессуса надолго приклеилась к коже Уинстона. Он так верил в успех этого предприятия, которое в случае удачного исхода покрыло бы его неувядаемой славой. Он вложил в него все свои моральные и физические силы, он был безрассуден в своем упорстве. И вот мечта разбилась, в жизни Уинстона наступил самый тяжелый период, растянувшийся на многие месяцы. Страсти были накалены до предела. Рандольф Черчилль вспоминал, как в школе его пятилетний сверстник, которому он предложил свою дружбу, бросил ему в лицо: «Никогда! Твой отец убил моего отца в Дарданеллах!»[103]В период между двумя войнами многие митинги, на которых выступал Черчилль, прерывались криками «Галлиполи!». Да и во время Второй мировой войны, когда премьер-министр в ходе дискуссий на высшем уровне выдвигал на обсуждение самые рискованные стратегические планы, многие его оппоненты, не говоря об этом вслух, вспоминали о кровавом поражении 1915 года. По сей день эта экспедиция вызывает много споров, хотя все без исключения исследователи сходятся во мнении, что с первого ее дня и до последнего было совершено невероятное количество ошибок, одна трагичнее другой. Конечно же, нельзя во всем винить одного только Уинстона, но в этой драме он играл далеко не последнюю роль.

Все началось с дискуссии о дальнейших стратегических планах, которую осенью 1914 года вели военачальники и гражданские лица Британии в высшем решающем органе — Военном комитете, заменившем в ноябре Комитет обороны империи. К тому времени, когда никто уже не надеялся на скорое окончание войны, четко обозначилось противостояние двух лагерей в лоне правящей элиты Англии. С одной стороны, «западный» лагерь, объединивший штаб империи, военное министерство и главнокомандующего британским экспедиционным корпусом во Франции генерала Френча, склонялся к мнению, что союзникам прежде всего необходимо было одержать победу на Западном фронте, там, где Германская империя сосредоточила свои основные силы. С другой стороны, «восточный» лагерь выступал за то, чтобы обойти противника по периферии, начиная с восточного побережья Средиземного моря и Турции, вступившей в войну на стороне Германской империи в октябре. Пытаясь убедить оппонентов в своей правоте, сторонники «восточной» стратегии приводили в пример действия Веллингтона в Испании, забывая при этом, что Великая Французская Армия потерпела поражение вовсе не на испанских полях брани. Премьер-министр Асквит и военный министр Китченер пребывали в нерешительности, не зная, какую стратегию выбрать.