Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929

Определившись с темой книги, Черчилль вернется в Бангалор и приступит к активному сбору материала. Для получения дополнительных фактов, мнений и оценок он обратится ко всем старшим офицерам и колониальным чиновникам, с которыми успел познакомиться. Одновременно он попросит леди Рандольф прислать ему официальные отчеты парламента, а также «взгляды, точки зрения и заявления» ключевых политиков, повлиявших на военный конфликт⁴³⁷. Черчилль поймал себя на мысли, что чтение парламентских отчетов доставляет ему удовольствие. Ему было «интересно наблюдать за душевными волнениями», скрываемыми под «неизменной маской официального должностного лица», той самой маской, которую даже «самые беспечные мужчины вынуждены носить, едва становятся министрами»⁴³⁸.

В середине ноября 1897 года Черчилль сообщит матери, что «работает над книгой непрерывно». Он уже смог «добиться значительного успеха как в сборе материала, так и в написании самого текста»⁴³⁹.

Уинстон торопился. Он и так-то никогда не привык медлить, а тут еще выяснилось, что он был не единственным бегуном на дистанции. Одновременно с ним к финишу первой публикации стремился лорд Финкастл, тот самый, который обошел его с устройством в The Times. «Какая досада! – восклицал Черчилль. – Тема слишком узкая, чтобы хватило места для двух книг»⁴⁴⁰. С будущим конкурентом он познакомился в начале 1897 года. Финкастл много рассказывал ему о своей службе в Египте, где уже успел заработать три медали. Они обменялись головными уборами и стали «друзьями»⁴⁴¹. Дружбе пришел конец, едва они навели свои творческие стрелы на одну цель.

Черчилль попытался связаться со своим визави, но тот проигнорировал его письма. «Со всеми его достоинствами, Финкастла нельзя отнести к хорошим парням, – прокомментировал Уинстон. – Но и я не уступлю»⁴⁴². В глубине души Черчилль не видел в Финкастле, который писал книгу с соавтором, серьезного соперника: «Один напишет одну главу, другой – другую. Небрежность. Он никогда не относился к жизни серьезно»⁴⁴³.

Леди Рандольф поддерживала сына. Она также была невысокого мнения о лорде Финкастле, считая его «глупой собакой»⁴⁴⁴. Она верила в Уинстона, и верила, что на этот раз ее мальчик будет первым. Черчилль же стал работать еще интенсивнее – шесть – восемь часов в сутки, обещая завершить книгу не позднее первой недели января 1898 года⁴⁴⁵. В процессе написании книги он с радостью обнаружит, что ему приятен не только творческий процесс. Ему нравилось трудиться, и он открыл в себе «огромную силу прилежания, о которой ранее не подозревал»⁴⁴⁶. Впоследствии трудоголизм станет характерен для Черчилля, сыграв не последнюю роль в его успехе. «Я могу по пальцам пересчитать дни, когда маялся от безделья», – признавался он, воспринимая жизнь как «нескончаемый фильм, в котором играешь главную роль». «Страшно увлекательно!»⁴⁴⁷.

Первоначально Черчилль планировал опираться на свои статьи в The Daily Telegraph. Но по мере погружения в работу понял, что этого материала недостаточно. Он начал переписывать целые куски, добавляя факты и сведения, приходящие чуть ли не ежедневно в ответ на его запросы. К началу декабря книга была уже почти закончена, но поступающая «свежая информация и более интересные детали» не давали возможность поставить точку⁴⁴⁸.

Пришлось также задуматься о формате подачи материала. Книга задумывалась как описание военных событий, происходящих за тысячи миль от Англии. Для этой цели наиболее удачно подходил формат личных воспоминаний, который позволял познакомить читателей с «множеством фактов, слишком локальных, слишком конкретных, слишком незначительных для исторического повествования» и сформировать «истинное представление» о происходящем⁴⁴⁹.

Но подобный формат имел и свои недостатки. По мнению начинающего автора, повествование, основанное на личных воспоминаниях, хотя и являлось «более живописным», уступало в «грандиозности». Приобретая «яркость», оно лишалось «беспристрастности». И если информация была «более точна и детализирована», то само описание теряло в «соразмерности» и грешило преувеличением значения отдельных эпизодов⁴⁵⁰. Так, например, будет с описанием сражения в Мамундской долине, которое для автора было связано со «столькими яркими эпизодами и воспоминаниями, что оно приобрело значение, выходящее за рамки его действительного места в истории»⁴⁵¹.

Подойдя к рассказу о сражении в Мамундской долине, Черчилль попросит читателя «сделать скидку на то, что я называю личной перспективой»⁴⁵². В целом же он решит расширить горизонты повествования, а также сократит упоминания о личном участии в описываемых событиях, не отказываясь от них полностью⁴⁵³.