Черчилль. Биография

Осенью Черчилль отошел от политических драк, чтобы попытаться закончить биографию отца. Три недели он провел у сэра Эрнеста Касселя на его вилле в Мереле, в швейцарских горах. Каждое утро писал, днем гулял, а вечером играл в бридж. Вернувшись в Англию, он отправился к Чемберлену поговорить об отце. «Мы обедали вдвоем, – вспоминал он позже. – За десертом открыли бутылку тридцатичетырехлетнего портвейна. Нынешние разногласия были затронуты лишь слегка». Чемберлен сказал Черчиллю: «Думаю, вы совершенно правы, поступив согласно своим убеждениям и примкнув к либералам. Но будьте готовы к тому, что на вас выльются такие же потоки брани, как когда-то на меня. Хотя если человек уверен в себе, это только закаляет его и делает крепче». Затем разговор принял личный характер. Позже Черчилль рассказывал матери, что в какой-то момент Чемберлен достал чашку, которую отец подарил ему на третью свадьбу, и очень разволновался по этому поводу.

«Ты будешь смеяться, – написал Черчилль своему другу-юнионисту, – если я скажу (по секрету), что провел очень приятный вечер в Хайбери и пять-шесть часов очень интересно и дружески беседовал с Великим Джо. Мой прогноз – они с премьер-министром порвут друг другу глотки и приведут партию к глубочайшему расколу, а либералы одержат сокрушительную победу на выборах, более значительную, чем можно представить, после чего те немедленно развалятся».

Черчилль начал сотрудничество с радикальным крылом Либеральной партии, возглавляемым Ллойд Джорджем. 18 октября в Карнарвоне он выступил вместе с «валлийским волшебником». Затем на выступлении в Эдинбурге заявил: «Большая опасность исходит от независимой партии капитала, чем от независимой Лейбористской партии. Похоже, сейчас всех интересуют только деньги. Ничто никого не интересует, кроме счета в банке. Положение в обществе, образование, человеческое достоинство, добродетель с каждым годом ценятся все меньше. А богатство все больше растет в цене».

Продолжая атаки на злоупотребление капиталами, Черчилль говорил гражданам Эдинбурга: «В Лондоне есть значительная группа людей, которые поклоняются исключительно мамоне. Каждый день они начинают с молитвы: «Господи, дай мне денег!» Последнее либеральное правительство придерживалось правила не допускать, чтобы министры становились директорами акционерных обществ. Черчилль подсчитал, что тридцать один из пятидесяти пяти министров консервативного правительства занимают директорские посты. «Подобная беспринципность, – заявил Черчилль, – признак распада». То же, по его мнению, относилось и к трудностям газеты Standard, поддерживающей свободу торговли. «Что можно сказать, – воскликнул Черчилль, – о тех, кто использует богатство, чтобы вместо информации давать обществу отраву?»

Когда Черчилль закончил выступление, публика аплодировала ему стоя. «Я доволен этой встречей, которая оказалась своего рода триумфом! – написал он лорду Розбери. – Но как же трудно победить это правительство с нашей разрозненной и недисциплинированной армией!»

Бывшие друзья-консерваторы продолжали с опаской относиться к его непрекращающимся нападкам на свою прежнюю партию. «Я готов признать, что мое поведение достойно критики, – написал он одному из них, – но, слава богу, не за неискренность. Мне пришлось выбирать – вступить в схватку или отойти в сторону. Несомненно, последнее более прилично. Но я хотел бороться и чувствую, что готов отдать этой борьбе душу и сердце. Вот так получилось. Политика, конечно, вид состязания, в котором поливание грязью и потоки брани – признанное оружие. Но участие в грязной драке, на мой взгляд, не должно мешать личным отношениям».

Продолжая поднятую еще отцом тему экономии расходов на армию, Черчилль выступил в палате общин с критикой нового военного министра Хью Арнольда-Фостера. Он нападал за неоправданно высокие расходы на Генеральный штаб, представляющий собой сборище «раззолоченных и напыщенных функционеров в медных касках с чисто декоративными функциями, которые превосходно размножаются в Олдершоте и Солсбери». Прочитав это, король Эдуард VII заметил: «Какие хорошие слова для недавнего гусарского субалтерна!»

Через неделю Черчилль представил свой взгляд на тарифы. В прекрасно аргументированном выступлении – «лучшем из всех», как написал ему Льюис Харкурт, либерал и будущий министр по делам колоний, – Черчилль заявил: «Мы не хотим видеть, как Британская империя будет превращаться в замкнутую конфедерацию, отгороженную, словно средневековый город, крепостными стенами от окружающей территории, хранящую за своими зубчатыми стенами запасы провианта и всего необходимого на случай осады. Мы хотим, чтобы наша страна и связанные с нами государства свободно и честно взаимодействовали со всеми свободными нациями».