Черчилль: быть лидером

Также британский политик разделял точку зрения Фридриха Ницше, который в одном из своих последних сочинений «Сумерки идолов, или Как философствовать молотом» писал: «Что не убивает меня, то делает меня сильнее» [613] .

«Великий страх перед вторжением сослужил нам добрую услугу, – говорил Черчилль. – Он позволил сформировать прекрасную армию, которую мы когда-либо имели. Каждый мужчина и каждая женщина пребывали в состоянии полной боевой готовности» [614] .

Настрой Черчилля на победу поражал подчиненных.

«Уинстон свято верит в свою миссию избавить нашу страну от постигших ее напастей, – перешептывались между собой члены его личного аппарата. – Он без сомнения готов пойти даже на то, чтобы убить себя, если это будет необходимо для достижения поставленной цели» [615] .

«Уинстон определенно вызывает уверенность, – записал в своем дневнике в июле 1942 года начальник оперативного отдела генерал Кеннеди. – Я восхищаюсь тем неспешным образом, каким он пробирается сквозь колоссальные завалы работы, и при этом кажется, что он делает все шутя. Я могу понять, почему те, кто находится рядом, так преданы ему и готовы ему подчиняться. Я помню, как Дадли Паунд однажды сказал: „Вы не можете не любить его“, – я могу лишь присоединиться к этому мнению. Существует то, что должны признать и враги, и критики Уинстона, – у него лишь один интерес в жизни в настоящий момент, и это задача победить в войне. Каждая секунда посвящена этому. У него не видно ни малейших признаков усталости или измождения, он выглядит лучше, чем те политики, которые работают меньше. Исключительное проявление силы» [616] .

Уверенность британского премьера в победе поражает тем больше, если учесть тот факт, что Черчилль не знал, какими именно средствами будет одержана победа.

«Я уверен, что мы победим в этой войне, – делился он с главой штаба ВВС сэром Чарльзом Порталом и главным маршалом авиации, начальником истребительной авиации сэром Хью Даудингом в октябре 1940 года, – но должен вам признаться, что не вижу конкретных способов, как нам удастся этого достичь» [617] .

Пытаясь ответить на этот вопрос уже после того, как СССР вступил в войну, Черчилль учил британских дипломатов:

«На все вопросы, как вы собираетесь выиграть войну, следует отвечать: „Стремлением сражаться до тех пор, пока нацистский режим не рухнет, как это произошло с правлением кайзера в последней войне“. Для этого мы будем биться с врагом везде, где только можно. Мы будем подрывать их боевой дух пропагандой, мы будем вводить их в уныние блокадой, мы будем беспрестанно бомбить их родные земли, бомбить безжалостно, лишь увеличивая и увеличивая вес наших бомб. Во время последней войны мы не могли сказать, когда сможем одержать победу, но мы добились ее, не сдаваясь и продолжая держаться, несмотря ни на что. Мы без малейшей тени сомнения противостояли целый год один на один Германии и Италии, и сегодня британский народ непоколебим в своем стремлении разрушить нацизм» [618] .

Не случайно именно в годы Второй мировой войны Черчилль все чаще повторял любимый афоризм: «Жернова Господа мелют медленно, но истирают в порошок» [619] .

...

ЛИДЕРСТВО ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: В годы Второй мировой войны Черчилль все чаще повторял любимый афоризм: «Жернова Господа мелют медленно, но истирают в порошок».

Несмотря на широкую поддержку в народе, среди обитателей Вестминстера были политики, которые считали, что Черчилль, совмещающий сразу два поста – премьер-министра и министра обороны, – слишком много на себя взял и будет лучше, если он ограничит свои полномочия. Однако лидер британцев был полностью уверен в собственных силах: он довезет тяжелый воз до победного конца. Никакая хула и критика со скамьи палаты общин или со страниц газет не могла переубедить его в этом.

«Я прекрасно сознавал силу своего положения, – признавался он. – Я мог рассчитывать на добрую волю народа, так как я содействовал тому, что он выжил в 1940 году. Также военный кабинет и начальники штабов проявляли по отношению ко мне исключительную верность. Я был уверен в себе. Когда этого требовали обстоятельства, я ясно говорил подчиненным мне лицам, что не соглашусь ни на малейшее ограничение моей личной власти и ответственности. В печати высказывались всевозможного рода предположения о том, что мне следовало бы остаться на посту премьер-министра и выступать с речами, но передать фактический контроль над ведением войны кому-нибудь другому. Я твердо решил не отступать ни перед кем, взять на себя главную и личную ответственность. Я вспоминал мудрую французскую пословицу: „Лишь спокойствие дает власть над душами“» [620] .

...