Черчилль и Гитлер

За всю войну Гитлер очень мало путешествовал, если не считать посещений своей ставки «Волчье логово» в Восточной Пруссии и четырех поездок во Францию – один раз на встречу с Рундштедтом, один раз в Париж, чтобы позлорадствовать у памятника в Компьене, один раз к маршалу Петэну и Пьеру Лавалю в Монтуар и один раз, чтобы встретиться с генералом Франко в Андайе. Он и до войны не слишком любил путешествовать и ни разу не бывал в Англии, Америке, Африке или на Дальнем Востоке. Некоторых из его стратегических ошибок – особенно объявление войны Америке в декабре 1941 г. – вероятно, можно было бы избежать, если бы он в молодости больше был склонен к приключениям и имел бы возможность узнать, каков на самом деле мир за пределами Германии. Черчилль, наоборот, путешествовал больше, чем любой другой премьер-министр в истории: за первые четыре военных года он проехал не менее 110 000 миль, проведя 33 дня в море и 14 дней в воздухе. Это дало ему понимание глобальной стратегии войны, полностью отсутствовавшее у Гитлера.

Знать, когда надо уйти

Частью лидерского искусства является понимание, когда следует сказать «стоп», но подобно всем премьер-министрам двадцатого столетия, кроме лорда Солсбери и Гарольда Вильсона, Уинстон Черчилль оставался на своем посту слишком долго. Как и многие его предшественники, он слишком легко верил словам о собственной незаменимости, несмотря на тот факт, что звучали они из уст все меньшего числа людей. Когда летом 1954 г. старый друг и коллега-журналист сказал Черчиллю: «Многие из ваших друзей из Консервативной партии говорят, что для партии было бы хорошо, если бы в скором времени вы подали в отставку», премьер-министр взглянул на него, затем оглядел «Коммонс Бар», где они сидели, и только потом ответил: «Знаете, когда я смотрю на это место и думаю обо всем, что меня так долго связывает с палатой, мне кажется, что это отличный паб. И когда я смотрю на все эти лица в Палате общин, я спрашиваю себя, почему я должен покинуть его прежде, чем кто-то скажет: «Вам пора!» более настойчиво, чем те из моих друзей, с кем вы разговаривали»[116].

Черчиллю нужно было последовать примеру Цинцинната или Гарибальди и покинуть политическую арену в момент своего триумфа в 1945 г. Он мог удалиться в Чартвелл и возводить там стены, писать книги, заниматься живописью и пожинать лавры. Поскольку к 1945 г. самая важная страница в истории главной войны двадцатого столетия совершенно очевидно уже была перевернута, и его «золотая осень», второй срок на посту премьер-министра в 1951–1955 гг., с его примирением с лейбористами, застоем в политической системе, неудачами во внешней политике и общей атмосферой ностальгии и самодовольства, был совсем не тем, что требовалось измученной и обнищавшей Британии. Так же, как Рональд Рейган в конце своей карьеры в Рейкьявике, но с гораздо меньшим успехом, Черчилль надеялся на встречу с русскими, которая бы принесла ему непривычное прозвище «миротворец». Но в отличие от Рейгана он не выступал от имени сверхдержавы, и его мечтам не суждено был осуществиться.

Когда Черчилль и член Центрального совета Консервативной партии Реджинальд Молдинг сели писать речь для выступления на партийной конференции 1947 г., до последнего понемногу стало доходить, что Черчилль не читал, как следует, «Промышленную хартию», основную декларацию политики партии по вопросам экономики. Тогда Молдинг подготовил для него краткую справку, в которой изложил ее основные положения, касающиеся централизации, повышения уровня занятости, усиления влияния профсоюзов, отказа от денационализации, равной заработной платы для женщин, повышения расходов на профессиональное обучение, создания объединенных производственных советов и партнерских связей между промышленностью, правительством и профсоюзами. Черчилль сказал, что он со многим не согласен. «Ну, сэр, – отвечал незадачливый спичрайтер, предвидя трудности и начиная волноваться, – все это было одобрено на партийной конференции». «Что ж, – ответил Черчилль, – тогда пусть остается».

Пребывание на посту премьер-министра в 1951–1955 гг. было не лучшим моментом в жизни Черчилля. Когда он вернулся на Даунинг-стрит, то принес с собой целую кучу красных этикеток «Сделать сегодня», которыми во время войны привык помечать важные документы. Они были положены в ящик стола и так остались там навсегда. Невнимательность к деталям, отсутствие интереса к внутренним делам страны и экономическим вопросам и полное нежелание заниматься политикой, являлись основными проблемами «золотой осени» премьер-министра. Примечательным признаком склеротичного характера всего периода пребывания Черчилля на посту премьер-министра в этот раз может служить тот факт, что даже когда у него летом 1953 г. случился инсульт, кабинет сделал вид, что ничего не произошло. В тех редких случаях, когда премьер-министр вмешивался в дела своих подчиненных, он только усугублял ситуацию.