Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

4. Игнорирование неоднократных требований улучшить курьерскую, почтовую и морскую службы, обеспечивающие связь американского посольства в Москве с внешним миром.

5. Нежелание позволить американским морским офицерам вести наблюдение за разгрузкой американских судов, обеспечивающих поставки от Организации помощи и реабилитации странам антигитлеровской коалиции в порту Констанца.

Добавим, что и Гарриман, и Дин чувствовали, что с ними и их персоналом зачастую обходятся оскорбительно.

На поведение Рузвельта влиял его опыт, но способ, которым Советский Союз стремился достичь определенных социальных целей, к которым стремился и он, не очень нравился ему. Не осталось свидетельств порывов его ума и души, которые бы рассказали нам, до какой степени в этот последний и наиболее трудный период его пребывания в должности, незадолго до смерти, отказ следовать совету Гарримана согласуется с его собственным взглядом на факты и проблемы.

Союзникам, столкнувшимся со сложностями в отношениях с Советским Союзом, потребовалось сделать паузу прежде, чем изменить способ обхождения с ним, несмотря на то что они были общими врагами Германии. Если даже цели Советского Союза в Европе окажутся именно такими, как говорилось, можно ли помешать их осуществлению имеющимися у нас мерами? Можно ли их сдержать противодействием, если мы не хотим надолго оставлять американскую армию в центре Европы? Даже если это можно сделать, не лишимся ли мы помощи русских в войне против Японии? В общем, не практичнее и не перспективнее ли продолжать влиять на Советский Союз дружбой и пониманием его нужд? Не станут ли многочисленные вопросы, по которым возникли особенно острые разногласия, например состав польского правительства и поведение контрольных комиссий в некоторых странах Восточной Европы, со временем не такими уж важными?

В Варм-Спрингс Рузвельт выглядел усталым человеком, надеющимся вернуть нормальную силу и здоровье. Его все больше и больше занимали мысли о встрече, которая вскоре начнется в Сан-Франциско, но каждодневные события постоянно отвлекали его от этих мыслей. Какая цена должна быть и будет заплачена за успех этой встречи? Такая, думал, наверное, он, которая будет оправдана верой и справедливостью. С таким вот широким спектром важных и запутанных проблем столкнулся Трумэн.

Трумэн решил не отступать от курса Рузвельта и не отказываться от его методов до тех пор, пока они не окажутся полностью бесплодными. Он воздержался от действий, направленных только на то, чтобы отомстить Советскому Союзу за какой-либо отказ или оскорбление. Он не стал прибегать к возмездию. И что очень важно, он сопротивлялся совету, столь искусно данному Черчиллем, чтобы ходом военных действий в Европе положить предел экспансии советского влияния; и чтобы наши силы оставались в Европе до тех пор, пока это будет необходимо для того, чтобы помешать Советскому Союзу вести себя столь деспотично. Все, что он вынужден был делать, продолжая попытки умерить желания и намерения Советского Союза, имело целью отсрочить принятие соглашений о помощи американцев в восстановительных работах в Советском Союзе после войны.

Следуя этому курсу, Трумэн чувствовал себя верным идеям и идеалам военачальника, в наследство от которого ему достались эти важнейшие вопросы. Уверенность ему придавал тот факт, что он действовал при надежной поддержке адмирала Лихи, секретаря Стимсона, генерала Маршалла и других военных советников, на которых он полагался.

Примечательно, что в начале марта Объединенный комитет рассмотрел программу возмездия и давления, представленную генералом Дином, и не одобрил ее. Он категорически высказался против более поздних подобных предложений, несмотря на многочисленные отрицательные ответы Советского Союза на требования по различным военным вопросам, тон которых становился все грубее.

На американцев произвело впечатление, как русские выполняли свои военные обязательства. Они прохладно относились к мерам возмездия и ограничениям, которые могли бы помешать участию Советского Союза в войне на Тихом океане. Маршалл на встрече в Белом доме 23 апреля, прямо после того, как Стеттиниус доложил, что его переговоры с Молотовым по Польше проходят «в высшей степени неудовлетворительно», заявил: «…он надеется на вступление Советского Союза в войну против Японии тогда, когда это будет полезно для нас. Русские вправе отложить свое вступление в войну на Дальнем Востоке до тех пор, пока мы не сделаем всю грязную работу… и он склонен согласиться, что упустить шанс было бы серьезной ошибкой».

Американцы с опаской относились к военным планам или обязательствам с «политическими» целями. Прежде чем предпринять шаги, которые могли бы привести Советский Союз в негодование, они еще раз проверяли, что можно сделать путем дружеских объяснений и длительных переговоров.