Черчилль

13 декабря 1931 года, в сумерках пересекая Пятую авеню, он посмотрел не в ту сторону, – как в Англии, – и его сбила машина, движущаяся на большой скорости с противоположной стороны. У него был болевой шок, он получил серьезную травму головы, бедра и ребер. Однако он оставался в сознании, и когда полицейский спросил, что же произошло, настаивал на том, что сам во всем виноват. На самом деле ему повезло, что он остался в живых. Такси доставило его в госпиталь, и он там пробыл довольно долго. Ему было очень плохо, и он сказал Клемми: «За эти три года я пережил три удара. Сначала я потерял все деньги во время кризиса. Затем – позицию в консервативной партии, а теперь эта ужасная авария». Он боялся, что никогда не оправится. И будучи в госпитале, он начал диктовать мудрую и трогательную статью о том, что с ним случилось:

Очевидно, я испытал острую боль от удара, физическую и душевную, мне кажется, это было похоже на боль при ранении шрапнелью. Нет ничего непереносимого. Не остается ни времени, ни сил на жалость к себе. Не остается места для страха и угрызений совести. Если в какой-то момент вся эта череда ощущений сменится однообразной серой пеленой, и темнота опустится со звуками Sanctus, я уже ничего не почувствую и не смогу испугаться потустороннего.

Природа милосердна и не испытывает своих детей, будь то человек или животное, за пределами их возможностей. Адские муки являются лишь в ответ на человеческую жестокость. Что же до всего прочего, то жить опасно, принимайте вещи такими, какие они есть. Бояться не надо, все будет хорошо.

За права на эту статью он получил 600 фунтов, это был самый большой гонорар, который ему когда бы то ни было платили за одну статью. Она была напечатана повсеместно. Затем он вернулся на поле боя, потрясенный, но спокойный, жизнь становилась гораздо опаснее, чем прежде, но страха не было.

Глава пятая Непризнанный пророк

Начался самый трудный и суровый период жизни Черчилля. Ему повезло, у него было надежное место, где он мог себя реализовать, где его любили и где он имел множество преданных друзей. С другой стороны, он мог уйти из политики и стать профессиональным писателем, – без сомнения, он был талантлив. Ему очень повезло: у него была любящая, мудрая (хоть и критикующая его иногда) жена, у него подрастали хорошие дети, которые во всем его поддерживали. У него был Чартвелл, его собственный райский сад, его укрытие, где он мог зализывать свои многочисленные и часто серьезные раны. Ему повезло, он оказался художником и за эти десять лет он написал больше, чем когда бы то ни было прежде и потом (250 из 500 сохранившихся полотен). Наконец, ему повезло в главном: то, что с ним случилось, позволило ему в одночасье ясно увидеть все, что происходит и может произойти с этим миром, если он не попытается предотвратить катастрофу и не приложит к этому все свои способности и всю свою неиссякаемую энергию.