Чердак дядюшки Франсуа

Прошло совсем немного времени с тех пор, как Люсиль принесла Вальдеку свои первые песенки. Хотя он и обратился к Люсиль, веря, что она окажется способной создать подходящий репертуар, они поразили его своей свежестью и самобытностью. Но и немного смутили его. Где найти меру тому, что можно и что нельзя? Чуть-чуть высмеивать политических деятелей, намекнуть на политические события? Пожалуй, но именно чуть-чуть. А эта девушка уж слишком смела. После некоторых возражений Вальдека она согласилась кое-что смягчить. Потом принесла ещё песни. И вот с тремя отобранными песенками де Воклер пришёл к Горану.

До этой встречи их знакомство было только шапочным.

Подходя к дому Горана, Вальдек неотступно думал о том, какой восторг публики на премьере «Эрнани» вызвали возгласы: «Долой тиранов!» Подбадривая сам себя, он делал вывод, что песни, клеймящие властителей, будут несомненно иметь успех и раскупаться. Для разговора с «дельцом» ему было необходимо обрести уверенность, что он предлагает ему выгодное дело.

Горан принял Вальдека в своём рабочем кабинете.

Когда-то здесь вершил дела его отец, и Жорж, чтя его память, ничего не изменил ни в обстановке, ни в расположении мебели. Большое бюро, на нём лампа голландской майолики, в шкафу много книг, на стенах картины в золотых рамах. Кресло удобное.

Но Жорж не дал Вальдеку времени разглядывать его обстановку:

— Что привело вас ко мне, уважаемый господин де Воклер?

— Как вы догадываетесь, меня привело к вам дело.

— Вот не знал, что вас интересуют какие-либо дела! Я думал, что вы главным образом развлекаетесь, как это полагается людям вашего круга.

— Вы ошиблись. Я хочу предложить вам принять участие в… Скажу без обиняков, мне кажется, для вас может представить интерес издание модных песен.

— Неопубликованных?

— Да, конечно.

— Но кто может поручиться, что они модные, если, по вашим же словам, они ещё не напечатаны? — В голосе Горана звучала ирония.

— Вы имеете полную возможность ознакомиться с ними или, если вам угодно, дать их кому-либо для проверки и отзыва… Как ни скромны мои коммерческие способности, я с уверенностью говорю вам, господин Жорж: вы на этом не прогадаете. Мои условия…

— Ни о каких условиях не может быть и речи… Я посмотрю ваши песенки, и если мне понадобится мнение лица, сведущего в музыке, я найду способ с ним сговориться… Но кто автор?

— Автор — я.

— Вы?!

Жорж Горан окинул взглядом своего собеседника. Чего больше было в его взгляде: недоверия? Насмешки? Вальдеку, которого не легко было смутить, стало не по себе.

— Так вы позволите оставить вам принесённые песенки?

— Само собой разумеется… Сколько здесь песен?

— Три, — нерешительно ответил Вальдек.

— Ну что ж, более трёх дней, чтобы решить этот вопрос, мне не понадобится. Благоволите зайти через три дня… Это будет понедельник, как раз удобный для меня день.

Вальдек поднялся, он неуверенно протянул Горану листки с песенками. Прощаясь, хозяин уже гораздо более любезно повторил:

— Итак, до понедельника…

Взгляд Вальдека задержался на подсвечнике необычной формы с тремя свечами. Горан перехватил этот взгляд и уже совсем дружелюбно пояснил:

— Не правда ли, хорош? Мой отец, участвовавший во взятии Бастилии, специально заказал этот подсвечник, — он сделан из осколков крепостных фонарей, найденных после разгрома Бастилии… Оригинально, не правда ли?

— Весьма оригинально! — льстиво подтвердил Вальдек.

Но, выйдя на улицу, он с раздражением подумал: «Зачем ему надо было хвастаться, что его отец участвовал в революции? И кому?.. Мне, аристократу де Воклеру! Как выскочку ни шлифуй, он всё равно останется выскочкой… Невежа! Невежа и выскочка!..»

Глава пятнадцатая Новые песни

— Послушай! Послушай! Какие славные песенки! Игривые и невинные, но только на первый взгляд. На самом же деле… А мотив? Он так легко запоминается, что его может подхватить каждый, у кого на месте уши…

— А ты не думаешь, что тот, у кого на месте уши, сделает из этой песенки вывод, от которого может не поздоровиться её автору?

Разговор происходил в кафе дю Руа между уже известными нам светскими повесами: Грегуаром Тари и Филиппом Труа.

Филипп, принёсший ноты новых песен, потрясал в воздухе рукой, затянутой в жёлтую лайковую перчатку.

Его собеседник сидел за столиком. Перед ним рядом со стаканом вина лежала развёрнутая газета «Ля Котидьенн».

— Садись же! — отодвинув стул, он жестом пригласил своего приятеля сесть. — Садись и рассказывай всё толком. — Кто автор? Опять Беранже?

— Вот в том-то и штука, что фамилия автора мне лично ничего не говорит. Какой-то Вальдек де Воклер. Такого поэта я не знаю.

— Постой, да не наш ли это Вальдек?

— Ну что ты! Мне даже и в голову не пришло! Непохоже! Вальдек человек нашего круга, человек из общества, и вдруг такие вольнодумные песни! Нет, это, должно быть, его однофамилец или кто-то присвоивший в виде псевдонима его аристократическую фамилию. Дай взглянуть на текст!

— А что, если вместо этого мы попросим музыкантов сыграть эту песню?

— Какую? Тут две!

— Давай вот эту!