Череп глухонемой обезьянки

— Еще и как усомнятся! Затеют научный спор, который вашему домику пойдет только на пользу. Я обещал «Посторомкинскому вестнику» сенсацию, и вот она перед вами! — Эдик указал на обезьяний череп. — Мы организуем для редакции статью, вернее, стенограмму научной дискуссии по поводу вашей находки. Спорить будет наш профессор Фокин и Адингтон — профессор Оксфордского университета. Англичане всегда нам возражают. Но сначала надо придать находке соответствующий вид. Дядюшка, у вас в мастерской найдется, чем подпилить обезьянке зубы?

— Обижаешь, я двадцать лет работал слесарем. Есть надфили, наждаки и даже бормашина с гибким валом — для инструментальщика вещь незаменимая.

Вскоре Эдуард Полуярков и его любимый дядюшка Иван Густолес приступили к изготовлению недостающего звена эволюции. Основная работа по выправлению обезьяньих зубов легла на Густолеса. Племянник только подсказывал, где надо сделать бороздки, а где снять небольшую фаску. При этом Эдик делился своими соображениями по поводу будущей дискуссии между учеными.

— Дядюшка, любые факты при желании всегда можно повернуть в свою сторону. А наш спор между профессионалами должен выглядеть так, чтобы возражения англичанина косвенным образом подтверждали российскую версию. Чтобы любой посторомкинец мог самостоятельно усомниться в иностранной версии. Дядюшка, осторожно, не захватите лишнего! Нам нужна достоверность, ведь ваша работа войдет в научный обиход под именем «череп Густолеса».

— Чиво?! — опешил Иван Петрович.

— Находку всегда называют именем первооткрывателя. А этот череп обнаружили в вашем колодце. И не смотрите в мою сторону — мне чужая слава не нужна.

— А мне? Сделаться гробокопателем! У твоих ученых хоть что-то есть в головах, если возятся с черепами? Лучше бы руками работали.

— Руками всегда проще. А вы попробуйте подготовить научный трактат о черепе, понятный рядовым гражданам! Тут гамлетовским монологом в сорок строк не обойдешься. Это Шекспир мог себе позволить — тяп-ляп и готово. Дядюшка, у меня идея!

— Какая еще идея?

— А не сообщить ли нам, что спектральный анализ показал, будто бы эта глухонемая прожила лет 150. Как думаешь, поверят?

Густолес оторвался от работы.

— А почему бы и нет. Если держать язык за зубами, понятное дело, проживешь дольше.

— Неплохо бы в дискуссии упомянуть, что гены из этой древней особы можно вживить в наши ДНК. Тогда не исключено, что люди станут жить вдвое дольше. Представляешь, какой поднимется шум!

— Представляю, особенно со стороны Пенсионного фонда. Мне-то что, я попал под сокращение и досрочно отправлен на пенсию. А вот ты подумай.

— Об этом еще рано думать. И не мешало бы ввернуть что-нибудь такое, что сейчас на слуху.

— Сейчас повсюду говорят о вживлении чипов в головной мозг, но мозгов у нее нет, — Густолес кивнул на «артефакт», лежащий на верстаке.

— А следы от операции могли остаться, и делали ее лапароскопическим методом. Дядюшка, вы можете просверлить в черепе пару небольших отверстий?

— В это не поверят. Если бы проломили камнем, тогда другое дело. Ты думаешь, почему строители у моего забора в касках ходят?

— Дядюшка, оставьте свои обиды. Лучше посоветуйте, как нам приплести к вашей находке динозавров. Ни в одном научном споре без них не обходится. И до сих пор не могут определить, от климата они вымерли, или от астероида?

— Думаю, от астероида. И обязательно добавь, что все живое, уцелевшее от астероида, теперь уничтожают строители.

Густолес вновь приступил к работе. Бормашина в его руках меняла тональность в зависимости от нагрузки. Обезьяний череп повизгивал, что в его положении вполне объяснимо — для рожденного в Юрском периоде подобные манипуляции были в диковинку.

— Крепкие у чертовки зубы, — заметил Густолес. — Как она их сохранила? Не иначе как жрать было нечего.

— Моллюсками и червяками она питалась. И не курила. Все-таки удивительная наука палеонтология — никогда не стареет! И специалиста в ней определять очень просто — чем дряхлее, тем авторитетней. А некоторым геронтологам так вдвойне повезет — откопают их черепа, и стало быть, они и дальше будут служить науке.

— А вот были мозги у твоих профессоров, потомки не узнают. — Густолес присел на табурет перекурить. — Эдик, вот объясни, почему собрать череп из обломков легче, чем достучаться к голове строителя? Да выйди ты за околицу — конца и края нет пустырям и оврагам! Строй сколько душе влезет. Так нет же, обязательно надо разорить готовое! Им бы взяться за ум, да, видать, браться не за что.

— Все зависит от воспитания, — объяснил Эдик. — Оно начинается с малолетства. Накажут родители делать куличики в песочнице, вот ребенок и приобщаться к строительству. Еще велят, чтобы строил у своего дома, от подъезда далеко не убегал. И археологи с палеонтологами из той же песочницы. Их хлебом не корми, дай пересеять землицу, поковыряться в ней.

— Еще любят разорять древние курганы. Нет, чтобы искать там, где не ступала нога человека. В черепе сколько отверстий делать и какого диаметра?