Череп на рукаве

— Бросил бы ты меня титуловать, Руслан. Во всяком случае, не сегодня. Я хочу, чтобы ты понял — мы тебе не враги. Во всяком случае, не сейчас. Ведь даже, чёрт возьми, отделение Нового Крыма, случись оно в иные времена — даже если это твоя цель, оно не показалось бы мне столь ужасным. Империя слишком разрослась. Центр не в силах уследить за всеми процессами на дальних окраинах. Но это другой, совершенно отдельный разговор. Давай ближе к делу. Давай я изложу тебе наш замысел, а потом… потом уже решим, что делать с тобой.

— Я слушаю, господин… герр фон Валленштейн.

— Нам крайне, чрезвычайно необходим свой человек на Новом Крыму, — отчеканил он. — И не просто человек, агент. Агентов у нас… хватало, однако несколько дней назад по ним словно коса прошлась. Они все молчат. Я сильно подозреваю, что за этим кроется твоя решительная подруга, миледи Дариана. Я ещё более сильно подозреваю, что… — он махнул рукой с выражением безнадежности на лице, — ладно, игра в открытую, Руслан. Интербригады, похоже, имеют солидное прикрытие и агентов влияния в самых высших сферах как Генштаба, так и Министерства обороны. Кто-то явно им покровительствует. После твоего возвращения с Омеги их обязаны были просто объявить вне закона. А этого не произошло. Почему?.. Увы, простому армейскому оберст-лейтенанту, пусть даже и фону, пусть даже и носящему знаменитую фамилию, пусть даже и имеющему знакомства и связи, это выяснить не удалось. Я подозреваю, что Дариана уже имеет все имена и явки наших осведомителей на Новом Крыму. Поэтому нужен кто-то совершенно свежий. Тот, кого они совершенно не ожидают. Ты — идеальная кандидатура.

— Я, гос…

— Без чинов, я же сказал!

— Виноват. Но разве я — идеален?

— Конечно, — пожал плечами Валленштейн. — Ты там родился и вырос. Ты сын уважаемого отца. Он, конечно, тебя проклял и всё такое, но, думаю, если ты придёшь к нему, падёшь в ноги и скажешь, что дезертировал, как только узнал, что твоя родина свободна, — полагаю, он простит блудного сына.

Я слушал, оцепенев.

— Предположим, хотя, зная моего отца…

— А затем тебе надо выйти на тех, кто стоит за «независимостью», — резко пролаял Валленштейн. — И разобраться, что за история с «матками»! Были они там, не были… если были на самом деле, во что я не могу верить, — то как их удалось отбить! И если говорить о стратегии — то тогда сверхзадачей будет отменить эту нелепую «декларацию». Умеренные в парламенте должны добиться переголосования. Тогда Империя не станет вводить войска. Мол, здоровые силы Нового Крыма справились сами. Понимаешь? Нам надо выяснить, что стояло за этой эскападой! — Он со свистом, протяжно выдохнул через стиснутые зубы.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Наверное, это было бы самое подходящее время рассказать о «реакторе» на Омеге-восемь и как я выжил в нём… но что-то меня удержало. Всегда полезно иметь хотя бы одного туза в рукаве.

— Господин оберст-лейтенант, — медленно произнёс я, не обращая внимания на демонстративную гримасу Валленштейна. — Моё согласие будет означать, что моя жизнь отныне и полностью в ваших руках. Не потому, что я совершил все те вещи, о которых вы говорили совсем недавно, — потому что я тоже считаю ошибкой, ужасной ошибкой случившееся у меня дома и готов сделать всё, чтобы это исправить. Но дезертирство в военное время… меня ждёт расстрел без суда и следствия.

— Это тот риск, на который тебе надо пойти, — спокойно сказал Валленштейн. — Ты должен поставить всё на кон. Ты, конечно, можешь отказаться. Но тогда я, Иоахим фон Валленштейн, торжественно клянусь тебе, что добьюсь твоего перевода в самый дальний и заштатный гарнизон, какой только сыщется в Империи. Я не угрожаю тебе смертью или муками. Ты сильный и храбрый человек, ты не боишься неизбежного конца и с радостью пожертвуешь жизнью во имя родины, да простятся мне эти высокие слова. Единственное, что может тебя затронуть, — это если провал будет грозить твоей миссии.