Черепа

Пытаясь в голове создать единый пазл, перед ней вдруг промелькнуло то самое виденье, когда она потеряла сознание в усадьбе. Она вспомнила, как где-то на лугу сидела рядом со своими родителями, а также с… Петей? Мари никак не могла поверить, что Петя действительно являлся ей братом. Тем более, даже если это и было таковым, то получается, что тот маньяк — это её папа? Абсурд… Это виденье полная чушь, а все её окружающие — лжецы и предатели. Мари обозлилась на всё в этом мире: на Пашу, на убийцу, на эти проклятые таблетки и самое неприятное — на свою маму, которая была для неё островком счастья, на котором можно было полноценно раскрыться, на котором можно было поведать все свои тайны, не боясь последствий, ведь мама всегда поможет и даст драгоценный совет. Однако сейчас этот островок счастья предал её. Все эти года она обманом стирала ей память, лишая её всех приятных и не очень воспоминаний. Мари больше не хотела возвращаться домой. Она твёрдо решила, что все её предали. Все знали об этом, но продолжали без её согласия, будто бы канцелярской резинкой стирать все её мысли, воспоминания, написанные тонким грифельным карандашом в её личном дневнике. Теперь она осталась одна, наедине с самой собой и своими, ещё не исчезнувшими навсегда мыслями…

XI. Неожиданная встреча

Холодный августовский вечер вдруг озарил свои тёмные, потускневшие крылья над землёй совсем незаметно, закрыв собою ещё не скрывшийся за горизонтом горящий красный шар, вонзающий своими золотисто-бордовыми лучами сквозь почерневшие от мрака тучи. Множество облаков, словно прижавшись друг к другу, пытаясь согреться от прохладной вечерней стужи, создавал единый облик чуть поблеклого пухового покрывала, закрывая просветы безмерно голубого неба. Потемневший асфальт понемногу окрасился в крапинку, а после и в полноценно однородный мокрый цвет. Людей всё реже можно было наблюдать на улице, тогда как оставшихся, гуляющих по-вечернему простору города, тихо покрывала окутывающая их тьма. Кафетерии, магазины, множество других прилавков одним за другим закрывались, позволяя рабочим возможность отдохнуть от сегодняшнего насыщенного дня. Чем ближе серые облака подплывали друг к другу, тем чаще капли дождя попадали в каждый, ещё не ощутивший на себе ситничек, уголок земли. На город налегала темнота, связывающая все объекты города в одни однотипные, обездвиженные, чёрные реалии. Однако, среди постепенно темнеющего города двигалось неизвестное поникшее существо. Выглядело оно отчуждённым, мрачным. Волосы были не заплетены и висели вниз по плечи, закрывая его лицо. Тоненькие серые руки постоянно колебались по причине неуклюжей поступью. Сгорбившись, вяло шоркая по асфальту, с трудом переставляя одну ногу за другой, оно продолжало медленно ступать под тёмной раскидистой хмарью, охвативший весь видимый горизонт, несмотря на начавшую изморось. Промокшее до нитки чёрное существо, скрывшееся во тьме холодного тёмного вечера, продолжало неустанно двигаться куда-то вперёд. Со стороны трудно было понять, кто это и куда оно направляется, однако, свернув на улицу Панкевриля 31 и подойдя к дому, возле которого ещё вчера ночью стояла полицейская машина, существо раскрыло свой облик. Остановившись подле двери, оно медленно подняло тяжёлую, пропитанную дождевой водой голову и рукой убрало мокрую прядь волос с глаз, тем самым оголив свою истинное лицо. Этим, с виду мрачным незнакомцем, оказалась симпатичная одиннадцатилетняя девочка Мари. Целый день она просидела на лавочке напротив той самой аптеки, где она только недавно раскрыла для себя ту страшную тайну, которую, по правде говоря, она и вовсе не желала знать, ведь, как она говорила себе: «меньше знаешь — крепче спишь», поэтому, сегодняшняя ночь совсем не обещала быть сонной.

Мари чувствовала себя очень апатично. Сейчас она ни о чём не хотела думать, а тем более и с кем-либо разговаривать. Мари подошла к входной двери, достала из кармана ключи и, вставив в замочную скважину, замерла. Она, не успев провернуть ключ, заметила, как дверь немного отдалилась от наималейшего толчка. Мари вновь ощутила чувство дежавю. Снова открытая дверь, снова неприятное свербение в груди. Она осторожно приоткрыла дверь. На этот раз никакого постороннего голоса не было слышно. Точнее — была абсолютная тишина.