Черепа

Мари ничего не ответила. Она продолжала безжизненными глазами всматриваться в серо-белый паркет. Между ними просочилась тишина, каждую секунду прерывающаяся тиканьем настольных часов. Каждая такая секунда периодически отбивалась от стен, заполняя небольшую уютную комнату ритмичными щелчками. Вдруг незнакомка двинулась в её сторону. Шаги, чётко отстукивая о паркет, заглушили мимолётные, плавно растворяющиеся в воздухе звуки времени, сменившиеся на лёгкое и быстрое эхо от клацанья каблуков. Прошагав до противоположной половины комнаты, она уселась за свой рабочий стол, положив рядом с собой папку с документами. Затем она открыла его, вынула оттуда пару листиков, взяла ручку и начала, не торопясь, что-то туда вписывать. Тем временем Мари продолжала лежать на мягком тёмно-зелёном раскладом кресле, не обращая внимание на всё, что происходило вокруг неё. Где она, кто сидит рядом, что с ней сейчас творится — эти вопросы теперь мало её волновали, а то и вовсе не имели для неё значения. Проще говоря, Мари начала считать, что её жизнь полностью перестала играть какую-либо роль в повседневной суматохе обычных зевак, иначе, что же оставалось делать дальше, полностью потеряв всех тех людей, помогавших, несмотря ни на что, добиваться ей поставленных целей, благодаря их поддержке и постоянной веры в надежду? Ни одного ответа на поставленный вопрос Мари, за всё это время, так получить и не сумела, ведь не было больше ни единой опоры, способствующей также дальше, как и когда-то в совсем недалёком прошлом, продвигаться по ступеням своего жизненного пути.

Вдруг женщина перестала писать, положила ручку на стол, скрестила пальцы рук и сказала:

— Мари, меня зовут Екатерина Владимировна. Можешь называть меня просто Катей. Я ваш общий детский психолог. Работаю здесь давно, постоянно помогая тем ребятам, которым нужна психологическая помощь. Моя задача — это поговорить с теми, кто чувствует себя, так сказать, не в своей тарелке, кому трудно освоиться в новом доме, у кого произошли трудные жизненные ситуации, мешающие дальше продолжать жить нормальной жизнью. Меня не бойся, можешь говорить со мною искренне, я твой друг, — с улыбкой произнесла она.

Психолог говорил очень мягко, создавая спокойную дружественную атмосферу. Но Мари на это ничего не отвечала. Она, чуть свесив голову с кресла и смотря под себя, продолжала лежать, будто никого, помимо неё самой, в комнате больше не присутствовало.

— Мариша, дорогая, послушай. Я здесь, чтобы помочь тебе. Чтобы помочь тебе справиться со всеми трудностями, которые ты пережила. Ты можешь рассказать мне обо всём, что думаешь. Выскажись, тебе станет намного легче. Что тебя тревожит?

Однако она так и продолжала молчать. То ли из-за неприязни, то ли из-за отсутствия слов, то ли от бесконечно нахлынувшей на неё устали, окутавшей все её последние радостные эмоции. Ей хотелось просто побыть одной, несмотря на то, сколько на это потребуется времени. В данный момент она желала только остаться наедине с самой собой и своими, охватившими её до глубины души навязчивыми пороками собственного сознания.

— Маришь. Я знаю, что с тобой произошло. Я прекрасно понимаю, какие ужасы ты пережила. К тому же усугубляет тот крайне печальный инцидент с твоим другом — Пашей… Я его тоже прекрасно пониманию. Не каждый человек переживёт такие муки совести. Но, послушай, самовольная кончина, кто бы ни говорил, не является выходом из какой-либо сложившейся ситуации. Сильный человек остаётся живым, несмотря ни на что, тогда как слабый готов пойти на всё, главное не брать на себя ответственность. Но ты же, Мари, не такая. Ты сильная девочка…

Мари продолжала молчать, большим пальцем руки слабо поглаживая мягкую замшевую обивку кресла.

— Маришь… как бы банально это не звучало, но то, что я скажу — действительность. Жизнь продолжается и никуда от неё не деться. Чтобы не случилось, каких бы ты бед ни пережила, ты продолжаешь жить, продолжаешь: питаться, двигаться, дышать. Каждый человек по-разному переживает ту или иную утрату, однако, во всяком случае, человек адаптируется к нынешней реальности и принимает ту действительность, которая сейчас находится перед ней.

Мари слушала все эти нравоучения, внимала каждое слово, однако в ней всё равно не зажигались искры жизни, заставляющие её продолжать жить дальше, радоваться мелочам. Мари понимала, что Катя хотела помочь ей. Хотела покрыть все незыблемые тягости её периода в жизни. Но Катя не могла понять одного: потерять буквально всё за какие-то два дня — это невыносимые страдания, страшные мучения совести, легко способные довести человека до мрачной и последней в жизни апогеи. Однако Катя продолжала хоть как-то пытаться облегчить её страдания, стараясь их притушить желанием жить, желанием ощущать мир вокруг себя.