Черепаха Тарази

Майра — так звали женщину — показалась миловидной и привлекательной и Бессаз сказал с легкой беззаботностью, обращаясь к отцу:

— Ах, вы прятали такое сокровище, думая, что я — горожанин — человек испорченного вкуса…

Староста засмущался, не зная, что сказать, зато Майра, тоном спокойным и бесстрастным, ответила за отца:

— Я была в доме у роженицы. Но услышала, что вы прогуливаетесь с отцом, и поспешила познакомиться с гостем…

— Так вы принимали роды? — воскликнул Бессаз, кокетливо подняв брови.

Увлеченная своим рассказом, говорящая черепаха задергала тем местом, где у нее были некогда брови, но вышла такая гримаса на ее морде, что Даже сдержанный Тарази скривился…

— Да, и вылечиваю от многих болезней, — ответила Майра.

— Колдунья! — засмеялся Бессаз, но тут же сделался серьезным и уставился на старосту со скучающим видом, ибо тот, стоя у стены, хмурился и недовольно покашливал, словно предупреждал Майру о чем-то.

Майра также была сдержанна и равнодушна, но за всем этим, как потом выяснилось, скрывалась страстная натура.

— Но об этом после, господа! — воскликнула черепаха, подняв лапу и двигая ею по воздуху, ибо в лапах ее от долгого, неудобного сидения заломило. — Вы, конечно, понимаете, что всю ночь я не спал, думая о том, с чего завтра начать осмотр холма, где был труп. Поведение старосты начинало казаться мне подозрительным, ибо он делался то страшно разговорчивым, то вдруг мрачнел и замыкался в себе, если я болтал с его дочерью. Время от времени он прислушивался, словно ждал, что вот сейчас за окнами громко заговорят. Но были тишина, ибо, как и во всех деревнях, люди здесь ложились спать рано. Я же проболтал с Майрой почти до самого утра. Потом спохватился, ибо мне стало жалко старика, который сидел с нами молча и не уходил к себе в спальню. Я встал, извинился и пошел за старостой в отведенную для меня комнату. Увидев, что я иду и продолжаю думать о его дочери, машинально поглаживая ус, он вдруг тоже довольно комично погладил свои пышные седые усы — и захохотал. Презабавный он был человек, мой будущий тесть!..

III

Сегодня завтрак черепахи в компании Абитая явно затянулся. Атмосфере дружелюбия, в которой они сидели, мог позавидовать любой: Абитай орудовал ножом, расчищая от жил кусок баранины для черепахи, а та, развалившись в кресле, держала у рта рюмку с вином. В бессмысленных глазах ее теперь сиял блеск и сытое довольство, а пояс, которым был привязан к спине хвост, ослаблен для того, чтобы могла она до отвала набить свой желудок, так что кончик хвоста, изогнувшись, весело вилял.

Разрезав баранину, Абитай преподнес ее на тарелке черепахе, затем они подняли свои рюмки и выпили, подмигнув друг другу подбадривающе.

То твердое, что было у черепахи губами, с трудом удерживало край рюмки, но она старалась скрыть от собутыльника свою неловкость, чтобы чувствовалось равенство между ними. Но, судя по тому, как Абитай подобострастно служил ей, было заметно, что черепаха добилась в его глазах даже некоторого превосходства.

Шумные и хмельные, они продолжали беседу, и, как только говорящая черепаха поставила на стол рюмку, Абитай замахал руками:

— Хотя я ужасно не люблю толстушек, но условие есть условие. Я проник в сад, а там две служанки. Как посмотрел я на них, тонких, изящных, и размеры моей госпожи еще больше ужаснули меня! А эти дьяволы хохочут за забором, корчат рожи, словом, ждут, чем кончится… Ну, а кончилось тем, чмокнул губами Абитай, снова наполняя рюмки, — что вдовушка моя, как она ни жеманничала и корчила из себя воспитанную передо мной, слугой… — Абитай неожиданно закрыл ладонью рот, чтобы подавить смех, и затрясся всем телом от избытка веселья.

— А я так не смог бы, — после паузы сказала черепаха и, поманив пальцем к себе Абитая, шепнула ему что-то на ухо, после чего сразу раздался опять хохот.

Абитай не выдержал и в сердцах обнял черепаху за шею, потеребив пальцами складки ее кожи.

— Вижу, вы неплохо развлекаетесь, — сказал Армон, открыв дверь и пропуская вперед Тарази.

Абитай вскочил, растерянный, но потом опять сел, приняв независимо-надменный вид, — это он перед черепахой не хотел показаться жалким и напуганным.

— Что-то у меня с аппетитом неладно, — пробормотал он, бросив на Армона косой взгляд.

— И вино не помогло? — наклонился над ним и язвительно шепнул Армон.

— На что вы намекаете? — вскочил и замахал руками Абитай, но Армон спокойно указал ему на дверь.

Абитай неожиданно размяк весь, испуганно захлопал глазами, видимо вообразив себе всю будущую кару за столь опрометчивое поведение, и, кланяясь ежесекундно, попятился к двери…

— Так всегда: позволишь слуге сидеть в обнимку с самим судьей, кивнул Армон в сторону черепахи, снова устроившейся в кресле в углу, — как он уже воображает себя адвокатом.

Абитай, как всегда подслушивающий их разговор, быстро просунул голову в проем двери и забормотал:

— Клянусь, хозяин, клянусь… — и снова исчез, и было слышно, как он убегает по коридору.

Тарази, все это время сидевший с меланхолическим видом, будто вся эта суета нисколько не касается его, сделал знак черепахе.