Черепахи до самого низа. Предпосылки личной гениальности

— Вчера мир стал таким, каким его описывают маги, — продолжал он. — В этом мире койоты разговаривают и, как я тебе уже рассказывал, разговаривают олени, гремучие змеи, деревья и все остальные живые существа. Но я хочу, чтобы ты научился видеть. Возможно, ты знаешь, что видение происходит только тогда, когда проскальзываешь между мирами, между миром обычных людей и миром магов. Ты сейчас оказался в точке между ними. Вчера ты считал, что с тобой говорит койот. Любой маг, который не видит, сделал бы такой же вывод, но тот, кто видит, знает, что верить в это означает быть пришпиленным к реальности магов. Точно так же, не верить, что койоты говорят, означает быть пришпиленным к реальности обычных людей.

— Ты хочешь сказать, дон Хуан, что ни мир обычных людей, ни мир магов не реальны?

— Они реальны. Они могут воздействовать на тебя. Например, ты мог спросить этого койота о чем угодно, и он обязан был бы дать тебе ответ. Единственное, что здесь печально, это то, что койоты ненадежны. Они шутники. Это твоя судьба — не иметь надежного компаньона из числа животных.

— Будь я на твоем месте, — добавил он, — я бы никогда не верил койоту. Но ты другой…»

Джуди: Из «Людей леса»:

«Особенно одну ночь я буду помнить всю свою жизнь, потому что, по-моему, тогда я понял, насколько далеко мы, цивилизованные люди, отошли от реальности. Было полнолуние, поэтому танцы затянулись дольше обычного. Перед самым отходом ко сну я стоял возле своей хижины, когда мне послышался странный шум, идущий от близлежащего детского бопи. Это удивило меня, потому что в ночное время пигмеи никогда не выходили за пределы главного лагеря. Я потихоньку пошел посмотреть, что происходит.

Там, на крошечной просеке, был причудливо одетый Кенге: в ткани из коры дерева, украшенной листьями, в волосах торчал цветок. Он был совсем один, кружась в танце и тихо напевая под нос, устремив взгляд на верхушки деревьев.

Кенге был наибольшим любителем пофлиртовать в округе, поэтому, понаблюдав немного, я вышел на просеку и шутливо спросил, почему это он танцует в одиночку. Он остановился, медленно обернулся и посмотрел на меня так, будто я величайший глупец на свете, и он просто удивлен моей глупостью.

«Но я танцую не один,» сказал он. «Я танцую с лесом, танцую с луной.» Затем с крайним безразличием отвернулся и, больше не обращая на меня внимания, продолжил свой танец любви».[20]

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Этот человек из древнего племени…был очень привязан к своим черно-белым коровам. Он всегда сам выводил их в вельд, выбирал для них наилучшее пастбище и присматривал за ними, как мать за детьми, оберегая от диких животных, которые могли подойти и причинить вред коровам или напугать их. Вечером он заводил их в крааль, надежно закрывал вход ветками из самого колючего терновника и, наблюдая, как они довольно жуют жвачку, думал: «Утром у меня будет чудесный удой молока.» Однако однажды утром, пойдя в свой крааль, где надеялся увидеть сосцы коров тугими и лоснящимися от молока, он был поражен, обнаружив их дряблыми, сморщенными и пустыми. Сперва он укорил себя, что выбрал плохое пастбище для коров, и повел их на лучшую траву. Приведя вечером стадо домой, он снова подумал: «Завтра уж точно у меня будет молока больше, чем всегда». Но утром опять сосцы были дряблыми и сухими. Второй раз он поменял пастбище, однако снова у коров не оказалось молока. Обеспокоенный и заподозривший неладное, он решил постеречь скот в ночное время.

Посреди ночи он с изумлением увидел, как со звезд опустилась веревка, сплетенная из тончайших волокон, и по ней проворно, одна за другой спустились несколько молодых женщин из племени небожителей. Он видел, как они, молодые и веселые, разговаривая шепотом и тихо смеясь между собой, прокрались в крааль и выдоили до последней капли его коров в посуду, сделанную из бутылочной тыквы. Разгневанный, он выскочил, чтобы поймать их, но они ловко рассыпались в разные стороны, так что он не знал, в какую сторону бежать. В конце концов он поймал одну, но пока гонялся за ней, остальные, вместе с молоком и тыквами, сбежали на небо, втянув за собой веревку, чтобы он не смог гнаться за ними. Несмотря на это, он был доволен, потому что молодая женщина, которую он поймал, была самой красивой из всех. Он сделал ее своей женой, и с этого момента женщины — небожительницы его не беспокоили.